Ее муж Чарлз пожурил меня за незнание этого слова. Чарлз считает, что, если ты уважаешь чужую культуру, ты обязан понимать местную ругань и все, что относится к сексу и естественным отправлениям.
Мы трое занимали передние места. Сзади сидели Дэвид Келлер, его новая молодая жена Линдзи и человек по фамилии Шток — то ли швейцарец, то ли австриец, который работал в Бейруте и приехал к Дэвиду по делам.
За ужином всегда оказывался кто-нибудь, приехавший по делам к одному из наших. Обычно это бывали люди северного типа — крупные, грубоватые. Алчные лица, сильный акцент. Они слишком много пили и улетали поутру.
С помощью Энн я определил наше местонахождение и двинулся в сторону «Каравеллы», где Шток снимал номер.
— Ну не ужас ли? — сказала Линдзи. — Я так и не добралась до Акрополя. За два с половиной месяца, верно, Дэвид?
— Помолчи. Все решат, что ты дурочка.
— Я жду моих занавесок.
Я сказал ей, что она не единственная, кто там не был, и попытался объяснить причины, мешающие мне совершить это паломничество.
— До него же рукой подать, — сказал Чарлз Мейтленд. — Стоит только взойти на холм. А может, вы хотите славы навыворот? Чудак, который игнорирует непревзойденные шедевры.
— Кажется, я слышу нотку зависти? Невольное восхищение?
— Поднимитесь на холм, Джеймс. Эта штука рядом. Она давит. Она так близко, что толкает тебя в плечо.
У него была манера изображать грубоватое нетерпение. Будучи среди нас старшим, он с удовольствием разыгрывал эту роль.
— Вот-вот, — сказал я. — В том-то и дело.
— Что вы имеете в виду? — спросила Энн.
— Он давит. Он слишком заметен. Он прямо-таки заставляет себя игнорировать. Или, по крайней мере, сопротивляться. У нас тоже есть самомнение. Мы тоже по-своему нелепы. Что и вынуждает нас цепляться за свое достоинство.
— Не знала, что вы так глубоки, — сказала она.
— Обычно я мельче.
— Но тема для вас явно не новая.
— Эта штука торчит здесь уже тысячи лет, — сказал Чарлз. — Взойдите на холм, посмотрите на нее, как все, и отправляйтесь обратно — потихоньку-полегоньку, левой-правой, топ-топ.
— Неужто так просто?
Разговор начинал меня забавлять.
— По-моему, вам пора отпустить бороду или обриться наголо, — сказала Энн. — Нам нужно наглядное свидетельство вашей приверженности столь глубоким идеям. А то я не уверена, что вы это всерьез. Мы хотим во что-нибудь верить. Бритая голова могла бы перевернуть нашу жизнь.
Я ехал мимо тротуара, заставленного автомобилями.
— Нам нужен японский монах, — сказала она Чарлзу, словно это и был ответ, которого они добивались.
