— Ты, Сальця, помнишь владельца? Помнишь, у него была четверка черных лошадей, он ездил в карете, блестящей как зеркало? Помнишь?
— А ты, Рузя, помнишь дом бурмистра?
— Еще бы не помнить, это не дом, а дворец; покажи мне такой дворец в Лондоне; во всем мире такого нет!
— А ты помнишь, за городом была гора, а за ней деревня?
Зенон ничего не слышал, а потом, вдруг очнувшись от задумчивости, он прикоснулся пальцем к рубцу на плече девушки и тихо спросил:
— Откуда у тебя этот знак?
— Это... я расцарапала... Это мой жених... — лепетала она, ежась под его повелительным взглядом.
— Неправда!.. Ты была там!.. — прошипел он, наклоняясь к ней.
— Где? Где я была? — испугалась девушка его безумного взгляда.
— Ты была, ты вся в крови... вся изранена, вся в рубцах... покажи... — требовал он, протянув к ней хищные, судорожно сжимавшиеся пальцы. И когда она хотела уже бежать, он, как когтями, схватил ее и с быстротой молнии порвал на ней кофту, обнажая бледную, синеватую спину.
Руки его бессильно опустились, он прислонился к стене.
Девушки, пораженные этим поступком Зенона, остолбенели и, не смея двинуться с места и заговорить, смотрели на него мертвыми, полными ужаса глазами.
— Не бойтесь, я не хотел вас обидеть, простите, — бормотал он, сам пораженный тем, что случилось, и, отдав им все имевшиеся у него деньги, вышел из ресторана.
В гостинице все уже спали, огни были погашены, дом погружен во мрак и тишину, слабо освещенные коридоры тянулись мрачными туннелями, в которых кое-где брезжили огоньки, как глаза притаившейся пантеры.
Зенон сразу же лег в постель, но не мог уснуть; он лежал с открытыми глазами, далекий и чужой всему, находясь как бы на самом дне душевного омута, а по краям пугливого, неустойчивого создания ползли мрачные, зловещие привидения завтрашнего дня, терзая его мозг, вонзая в него острые когти мучительного бреда.
«Со мной происходит что-то страшное...» — подумал он.
Входная дверь вдруг хлопнула так сильно, что он сразу же очнулся. Казалось, кто-то шел по комнате, — заскрипел пол и довольно громко задрожала мебель.
— Кто там? — крикнул он.
Ответа не было, шаги затихли, но чьи-то руки пробежали по клавишам, и на одно мгновенье в воздухе задрожали тихие звуки. Он вскочил с кровати и схватил револьвер.
— Кто там? — закричал он опять, но ответа не было, послышалось лишь резкое и быстрое скрипение пера по бумаге и шорох переворачиваемых страниц.
Он зажег свет и бросился в комнату, из которой слышался шум: там никого не было, он осмотрел все углы, заглянул даже в шкафы и под кровать — нигде не было ни малейших признаков чьего-либо присутствия. Осмотрев дверь, которая была заперта, причем ключ находился в замке, он вернулся к письменному столу, не зная, что думать, как вдруг взгляд его упал на лист нотной бумаги, брошенный на открытую книгу; на нем чернели какие-то слова, написанные еще не засохшими чернилами.
