Эта сестра от него не ускользнет.
— Так, пожалуй, будет лучше…
Потянувшись, он запустил пальцы в ее волосы и нащупал одну шпильку. Сколько их там — представить страшно, судя по изощренности прически. Осторожно вытянув шпильку, Сантос бросил ее на траву и начал охотиться за следующей. Старательно сконцентрировавшись на выполняемой задаче, он не мог не заметить, как изменилось выражение лица Алексы. Предвкушение в ее глазах сменилось разочарованием. Так ей и надо.
Еще одна шпилька прочь. И еще одна.
Вынимая шпильки, он погружал пальцы все глубже в ее волосы. Они у Алексы были удивительно шелковистыми и скользили под пальцами, словно атлас. Падая на плечи, волосы издавали неуловимый нежный запах, возбуждающий его чувственность. Тот запах, который он уловил еще прежде, когда они танцевали. Всплеск желания охватил Сантоса так неожиданно, что ему пришлось даже на минуту остановиться, чтобы справиться с собой.
— Удивительно, как вы не заработали головную боль. Волосы были стянуты так туго…
Он заставил себя говорить спокойно. Шелковистые пряди струились между его пальцами, источая тонкий аромат.
— Заработала, — призналась Алекса. — Мне весь вечер хотелось избавиться от шпилек.
Она прижалась головой к его руке и с наслаждением закрыла глаза. Волосы ее теперь свободно струились по плечам.
— Так гораздо лучше.
Сантосу пришлось выдержать очередную битву с самим собой. Он с трудом удержался от того, чтобы повернуть лицо Алексы к себе и поцеловать ее полураскрытые губы. Вместо этого он пригладил локоны девушки. Распущенные волосы шли ей гораздо больше, чем строгая прическа. Он невольно залюбовался своей новой знакомой.
— Почему вы не носите их так?
— Петра придумала для меня модную прическу. Она все распланировала для венчания. Хотела устроить идеальную свадьбу для…
Ее голос сорвался.
— Вы можете назвать имя невесты, — мягко проговорил Сантос. — Мир от этого не рухнет. Значит, все должно было быть идеальным для свадьбы, на которую Натали решила не являться…
Алекса прикусила губу. Не сдержавшись, Сантос коснулся пальцем ее рта и медленно очертил контур губ.
— Не надо, — сказал он больше себе, чем ей. Потому что стоило ему прикоснуться к ней, как нестерпимо захотелось большего. Страстное желание терзало его, рождало мучительные образы. Хотелось накрыть эти чуть дрожащие губы своими губами, ласкать их, чтобы они задрожали иначе, содрогаясь от страсти, которую он пробудил бы в ней.
Сделав над собой невероятное усилие, Сантос беспечно улыбнулся. Алекса нахмурилась, ее тонкие брови сошлись на переносице, на лбу образовалась крохотная морщинка.
