— Приятно, когда семьи воссоединяются, — сказала она. — Едва я взглянула на вас, дорогая, как сразу поняла, что в вашей внешности отразились самые лучшие черты многих поколений наших общих предков.
Андрина сделала реверанс, не зная, что ответить на такие любезные слова, и присела рядом с леди Эвелин на софу.
— Это, пожалуй, самое приятное событие в моей жизни за последние годы, — мягко сказала пожилая леди. — Как чудесно, что вы и ваши сестры вдруг объявились неизвестно откуда, и то, что Танкред не побоялся взять на себя ответственность выступить в роли вашего опекуна.
Для Андрины эти слова прозвучали как удар грома. Совершенно смущенная, она даже не решалась взглянуть на герцога. Ей понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом.
Между тем пожилая женщина как-то лукаво посмотрела на герцога.
— С ужасом представляю, что начнут болтать другие наши родственники, особенно Луиза, у которой, по-моему, не меньше пяти дочерей на выданье, и она только и мечтает, чтобы вы, Танкред, дали в их честь бал. Когда она узнает, что бал устраивается ради новообретенных кузин из провинции, я просто не знаю, что с ней будет.
— Какой бал? — вырвалось у Андрины. Это означало предел всех ее желаний.
— Бал в вашу честь, — спокойно откликнулась леди Эвелин. — А как иначе мы с Танкредом представим вас большому свету? Если мне не изменяет память, то в этом доме в последний раз танцевали не меньше чем двадцать лет тому назад.
Ужин был накрыт в большом обеденном зале, где им прислуживали шесть лакеев и сам величественный дворецкий.
Однако для Андрины все прошло гораздо легче, чем она представляла, когда спускалась вниз к ужину.
От леди Эвелин исходило такое тепло и дружелюбие, что девушка совсем забыла про свое смущение.
Пожилая леди болтала весело и непринужденно о каких-то общих с герцогом знакомых, о том, что происходило в Брюсселе после разгрома наполеоновских армий в 1814 году, когда ее покойный муж был там послом, а также о многочисленных других предметах, новых и занимательных для Андрины.
— Бедный мой Герберт! Ему так и не удалось насладиться мирной жизнью. Надо же было ему скончаться сразу же после Ватерлоо. Я так надеялась, что после Брюсселя нас переведут в Париж — ведь это Мекка для всех дипломатов. Но увы, нам не повезло!
Тень грусти скользнула по ее лицу, словно облачко по ясному небу. Но она тут же продолжила:
— Однако жизнь все-таки радует меня время от времени. Если бы воздушный шар упал в мою каминную трубу, я бы удивилась меньше, чем когда мистер Робсон заявился в мой дом сегодня вечером и сообщил, что вы немедленно хотите меня видеть, Танкред.
