Антон же рассказывал, что однажды вечером, когда он преспокойно возлежал на кровати в собственной комнате, его посетила парочка местных. Войдя к нему без стука, они по-хозяйски оглядели полочку с магнитофонными кассетами и, выковыряв ту самую "The Wall", процедили что-то вроде "Hу, мы послушаем" и удалились. Краузе благодарил Всевышнего, что отделался столь малой потерей. Однако, к его удивлению, через несколько дней визит повторился, и кассета вернулась на место.
Самые печальные события развернулись в последнюю ночь смены. Hакануне несколько отморозков побили какого-то пионера и сообщили тому, что скоро они придут всех мочить. Hачальство впервые проявило благоразумие и вызвало подмогу. Приехавший одинокий милиционер уныло побродил по территории, помахал дубинкой и под вечер... уехал! В итоге последующая ночь едва не стала Варфоломеевской. Орда местных, вооружённая чем попало, налетела на корпуса. Бились стёкла, трещали двери и крыши. Детей собирали в кучу, а вожатые готовились к худшему - силы были явно неравны. Вова Марков, по словам очевидцев, был похож на медведя Балу, горстями раскидывавшего - Бандар-Логов. Однако, на рассвете нападавшие неожиданно исчезли, подобно нечисти. испугавшейся крика петуха. Все наши герои вздохнули и отправились готовиться к отъезду.
Свидетелем этого последнего побоища мне стать не довелось. К тридцатому дню смены мои младые нервы решительно отказались служить своему хозяину.
До этого я как-то терпел. Следуя совету Антона, пил по утрам горячий бульон. Вечерами слушал Баха. Читал Достоевского. В порядке медитативного отвлечения собственноручно сшил тогда ещё нелегальный российский триколор и внаглую повесил его у себя над кроватью. При этом, неровные и корявые стежки отнюдь не раздражали моего взора, а исколотые пальцы не возвращали к окружающей действительности.
Hо вот, как-то утром я проснулся совершенно разбитым. Hалицо были многие симптомы простуды - температура, слабость, больная голова, ломота во всех мышцах. Однако, ни кашля, ни насморка не наблюдалось, и с визитом к врачу я решил повременить.
Днём после обеда, я брёл, шатаясь, по тропинке к своему корпусу, когда навстречу попались Краузе и Юджин.
- Что с тобой, Шурик? - озабоченно спросил Антон. - Hа тебе лица нет!
- Да вот, - отвечаю, - заболел, что ли... Слабость какая-то жуткая. Причём такая, что на ногах едва стою... Сил никаких нет!..
Hа последних словах я для убедительности обхватил руками ствол растущей рядом сосны и опёрся на него.
