– Соколовский нам ножку подставил?
– Не в Соколовском дело.
– А в ком?
– А ни в ком! Пошли они все знаешь куда?
– Ну ты подожди, Эдик, подожди. Что-то мне твое настроение не нравится. Наверное, в мое отсутствие произошли события, о которых я не знаю?
Я молчал.
– Эдик! – Вострецов заглянул мне в глаза. – Почему ты молчишь?
– Потому что – все.
– Что – все? – не понял Вострецов.
– Конец.
Я забежал в булочную, чтобы купить домой хлеба, а когда возвращался к машине, кто-то легонько тронул меня за рукав. Я обернулся и увидел Тадеуша. Чуть в стороне я увидел сидящего в «Фиате» Казимира.
– Мы уезжаем, – сказал Тадеуш. – Возвращаемся в Польшу.
– Передавайте привет братскому польскому народу, – буркнул я в ответ.
– Я сегодня видел Соколовского, – продолжал Тадеуш, не обращая внимания на мои слова. – Мы говорили с ним, и я решил, что не буду вести здесь дела.
– Чем же вам Соколовский не угодил? Ну я – понятно, а он?
– Все очень сложно здесь, Эдик, – он называл меня по имени. – Мы тоже славяне, но мы не понимаем вас, вы для нас чужие. Мы пытаемся к вам приноровиться, но у вас какие-то особые правила игры. Свои правила, свои отношения, свои счеты. Как будто мы вошли в большую темную комнату, а там ворочается что-то, а что – не разобрать. И мы, потыкавшись туда-сюда, возвращаемся к себе, бросив эту комнату и то темное и непонятное, что в ней находится.
– А темное и непонятное – это мы? – уточнил я.
– Ты не обижайся, Эдик, но это вы: и ты, и Соколовский, и все здесь вокруг.
Чтобы он не разочаровался во мне, я скорчил гримасу и зарычал. Так, по моему разумению, должен выглядеть русский медведь. Тадеуш молча развернулся и быстро пошел к машине.
Тетя Глаша сидела на скамеечке и при моем появлении всплеснула руками:
– Эдичка, миленький, тебя не узнать. Вот беда-то приключилась – не расхлебаешь теперь.
Она придержала меня за руку:
– Ты бы не оставлял сестру одну в квартире. Не ровен час – беда приключится. Сегодня с утра парень какой-то под вашими окнами шастал, все выглядывал чего-то. Я за занавеску спряталась и гляжу, а он, значит, шасть к вашим окнам и возится там…
– Давно? – Я почувствовал, что сердце мое оборвалось и стремительно падает.
– Да с час уже, наверное. А потом пропал он, куда – не знаю, только не видела я его больше.
Оставив тетю Глашу, я побежал за угол дома. То, что окно нашей спальни открыто, я увидел издали. Еще не веря в то, что со Светкой могло что-то произойти, я схватился руками за подоконник, подтянулся и крикнул в глубину квартиры:
