– Кажется, да.
– Почему – «кажется»?
– Потому что я до сих пор ничего толком не знаю. Прилетели мы на остров – это у побережья Гвинеи-Бисау. Высадились, нас встретила Марина. Докладывала она командиру, я даже не все расслышал. Там какая-то банда была, они все это и организовали: похищали деньги, выманивали людей. Сама Роншина держалась неплохо, хоть ей и пришлось пострелять, а вот Воронцов был ранен.
– Кем?
– Не знаю. Кем-то из той банды, наверное. Там, на острове, я ничего толком не узнал, а потом, уже когда с Воронцовым в Москву летели, не спрашивал его ни о чем. У меня какое-то отношение к нему было…
Марков замолчал, задумался.
– Да просто я не знал, как к нему относиться. Для нас он был почти враг, за врага мы его и держали. А когда я его, раненого, с острова вывозил, мне сказали, что он вроде как бы нам помог. Поди разберись. В общем, я от него держался подальше. Мое дело – его сопровождать, а остальное – не мои заботы.
– А деньги нашлись?
– Какие деньги?
– Пятнадцать миллионов долларов, которые Воронцов переправил за границу.
– Почем мне знать? – сказал Марков. – Я на острове пробыл всего минут двадцать, да и то рядом с вертолетом. Что там было, что нашли, чего не нашли – я и тогда не знал, и сейчас не знаю.
– И Воронцов ничего об этом не говорил?
– Я с ним не разговаривал, – напомнил Марков.
Дружинин вздохнул.
– И о Кочемасове ты ничего не слышал? – поинтересовался он.
– Ничего.
Не так уж много нового, если разобраться.
– Ты сказал по телефону, что с Воронцовым расстался в аэропорту.
– Мы прилетели на Чкаловский аэродром. Воронцова вывели из самолета первым, посадили в «Волгу» и увезли.
– Кто были эти люди?
– Я не знаю.
– Ну хотя бы предположить можешь?
– Ну откуда мне знать!
С ним больше не о чем было разговаривать. Рассказал обо всем, что знал. Дружинин спрятал в карманы куртки озябшие руки. Стал накрапывать дождик, мелкий, почти неощутимый.
– Нравится тебе здесь? – спросил Дружинин и повел взглядом по сторонам.
– А что ж, – ответил бесцветным голосом Марков. – Привык.
– Кем работаешь?
– Кем придется. По кухне помочь или ремонтом заняться. Еще грузчиком могу, зимой – истопником…
Он перечислял свои многочисленные профессии с необъяснимым равнодушием, и это было удивительно для Дружинина. Позади у Маркова была служба в «Антитерроре», стрельба и кровь, и ту суматошную жизнь он бросил в одночасье, променяв ее без сожаления на работу грузчика и истопника. Те люди, которые вынудили его это сделать, были жестоки. Извели своими беседами-допросами и выбросили за ненадобностью.
