– Кто?
– Не знаю. Милиция ищет, но такие случаи безнадежны, мне сразу сказали.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет.
– И ничего такого не можете вспомнить, из-за чего кто-то мог решиться на убийство?
– Ничего, – сказала вдова и заплакала.
У нее сейчас было некрасивое лицо. Совсем не такое, как на фотоснимках. Несчастье уродует – и душу и лик.
– Где он работал? – спросил Удалов.
– В одной фирме. Торговля видеотехникой, что-то вроде этого, – ответила сквозь слезы Крамаренко.
– Кем?
– Охранником. Я же уже рассказывала об этом.
Она, наверное, приняла гостей за сотрудников милиции.
– Мы не из милиции, – сказал Удалов.
Крамаренко подняла залитое слезами лицо.
– Мы работаем в организации, в которой когда-то работал и ваш Александр. Вы знаете, кем он был раньше?
– Он служил в какой-то спецгруппе. Он почти ничего мне не рассказывал.
– Мы его коллеги, – сказал Удалов. – Совсем недавно встречались с ним, и вдруг – эта нелепая смерть.
Крамаренко опять заплакала. Удалов замолчал и долго рассматривал фотографии на стене.
– Извините, – сказала вдова. – Мне так тяжело…
– У него были какие-либо неприятности в последнее время?
– Я не поняла.
– На работе у него все было нормально?
– Да.
– Он не говорил, что там стало опасно, что у них могут быть осложнения?
– Нет.
– Ему кто-нибудь звонил домой? Или, может быть, он с кем-нибудь встречался?
– Встречался.
– С кем? – вскинулся Удалов.
– С людьми из той самой спецгруппы.
– А-а, понятно, – протянул Удалов. – Еще были какие-нибудь встречи?
– Нет.
– Вы так уверенно говорите…
– Саша всегда мне рассказывал, кого видел, с кем встречался.
– Вы когда-нибудь слышали от него такую фамилию – Воронцов?
– Нет.
– А Кочемасов?
– Нет.
– Когда вы с ним познакомились?
– Примерно год назад.
– Он тогда еще служил в спецгруппе?
– Нет. Он уже перешел в охрану фирмы, где и работал до последнего дня.
Так и должно было быть. В том, первом, составе «Антитеррора» тоже, наверное, бойцам запрещали вступать в брак.
– Я бы могла угостить вас чаем.
– Спасибо, не откажемся.
Крамаренко вышла из комнаты.
– На работе у него все было нормально, он ни с кем, кроме нас, не встречался, ни с кем не беседовал по телефону, – негромко произнес Удалов, словно подводя итог. – Его убили из-за причастности к делу Воронцова. Из-за того, Андрей, что мы его фамилию назвали Аникину.
Дружинин опешил. Сидел и молча смотрел на командира. И способность говорить к нему вернулась лишь спустя некоторое время.
– Вы думаете, что в комиссии Аникина есть кто-то, кому была выгодна смерть Крамаренко?
