— Вы себе не представляете, как ей шла шляпа с полями.
Делауро заразило его волнение.
— Вижу, вы ее очень любите.
— Не можете себе представить — как, — сказал маркиз. — Душу бы отдал, чтобы ее увидеть.
Делауро почувствовал, что Святой Дух не оставляет его без поддержки.
— Нет ничего более легкого, — сказал он, — если доказать, что она здорова.
— Поговорите с Абренунсио, — сказал маркиз. — Он с самого начала говорил, что она не больна и, как ученый-медик, может подтвердить диагноз.
Делауро вдруг понял, что попал в тупик. Абренунсио мог спасти положение, но общаться с ним значило подвергать себя большой опасности. Маркиз, казалось, угадал его мысли и сказал:
— Он известнейший человек.
Делауро многозначительно качнул головой.
— Да, Святой Инквизиции известно многое, — заметил он.
— За жертвы нам стократно воздается Небом, — сказал маркиз и, видя, что Делауро помалкивает, добавил: — Заклинаю вас Господом Богом.
Делауро с трудом пробормотал:
— Прошу вас, не настаивайте.
Маркиз прикусил губу. Взял с кровати чемоданчик и попросил Делауро передать дочери.
— Пусть хотя бы знает, что я о ней помню.
Делауро ушел не попрощавшись. Он с головой накрылся пелериной, прижав к груди чемоданчик, ибо дождь лил как из ведра. Через какое-то время он осознал, что в ушах у него звучит какой-то стих из песни, которую пел маркиз под лютню. Делауро сам стал вполголоса напевать, не слыша шумящего ливня, вспоминая куплет за куплетом, пока не пропел всю песню. В квартале ремесленников он свернул налево к отдельно стоящему домику и, продолжая мурлыкать, постучал в дверь к Абренунсио.
— Кто там?
— Именем закона… — ответил Делауро.
Эти слова первыми пришли на ум, чтобы не называть своего имени. Абренунсио открыл дверь, поверив, что ломится стража, и не узнал визитера. «Я библиотекарь в епископате», — сказал Делауро. Медик впустил его в полутемную прихожую и помог снять промокшую пелерину.
Не изменяя своему обычаю, спросил гостя по-латыни:
— В каком сражении вы потеряли глаз?
Делауро рассказал ему на классической латыни о случившемся во время затмения солнца и о неприятных симптомах своего недуга. Абренунсио не нашел травму опасной, остался доволен наложенной повязкой и поразился чистоте услышанного латинского языка.
— Вы в совершенстве владеете латынью, в совершенстве… — повторял он. — Где изучали?
— В школе Авилы, — ответил Делауро.
— Тогда нечему удивляться, — сказал Абренунсио.
Он заставил Делауро снять мокрую сутану и сандалии для просушки и набросил свой мирской плащ ему на голые ноги в линялых гамашах. Потом снял повязку и кинул в мусорный ящик. «Вся беда в том, что ваш глаз увидел больше, чем ему положено видеть». Делауро не мог насмотреться на горы книг, загромождавших комнату. Абренунсио подметил его интерес и повел в аптеку, где этажерки до самого потолка были завалены книгами.
