Две послушницы, бродившие по саду, обратили внимание на ожерелья и кольца незнакомки и спросили, откуда она взялась. Мария Анхела не отвечала. Ее спросили, говорит ли она по-испански, в ответ — мертвое молчание.
— Она глухонемая, — сказала младшая послушница.
— Или немка, — сказала другая.
Младшая стала ощупывать ее, как куклу бессловесную, расплела косу, обернутую вокруг шеи, и взялась измерять длину волос. «Почти четыре четверти», — сказала она в уверенности, что девочка ничего не слышит, и принялась растрепывать ей волосы, но Мария Анхела бросила на нее такой взгляд, что та отшатнулась и со зла показала язык.
— У тебя глаза, как у дьявола, — сказала другая послушница и тут же стащила с пальца девочки кольцо, не встретив сопротивления, но когда попыталась снять с нее ожерелья, Мария Анхела изловчилась и впилась зубами ей в руку, укусив до крови. Послушница отскочила, и обе бросились бежать.
В три часа послышалось громкое хоровое пение. Мария Анхела, было вставшая со скамьи, чтобы попить воды из пруда, в испуге снова села. Поняв, что это поют монахини, она пошла к пруду, раздвинула гнилую листву и напилась затхлой воды. Затем присела за деревом помочиться, предварительно вооружившись палкой на случай нападения опасных животных или злонамеренных людей, как ее учила Доминга.
Спустя некоторое время мимо шли две невольницы-негритянки, увидели на ней ожерелье культа Сантерия и заговорили с ней на языке йоруба. Девочка с радостью им ответила по-йорубски. Поскольку они не знали, как она здесь очутилась, взяли ее с собой в жаркую кухню, где вся прислуга шумно и радостно ее приветствовала. Кто-то заметил, что у нее кровоточит щиколотка, и спросил, как такое случилось. «Меня мать ранила ножом», — ответила она. Когда люди захотели узнать ее имя, она назвалась по-африкански: Мария Мандинга.
Здесь она чувствовала себя как дома. Помогла добить козла, который не хотел умирать. Вырвала у него глаза и отрезала яйца — ее всегдашнее любимое блюдо. Играла в «диаболо» со взрослыми на кухне и с детьми в патио и всех обыгрывала. Пела песни на языках йоруба, конго и мандинга, а те, кто ее не понимал, все равно слушали как завороженные. На обед она ела козлиные глаза и яйца, поджаренные на свином сале и приправленные острыми специями.
В эту пору уже весь монастырь знал, что тут крутится какая-то девочка, и только Хосефа Миранда, настоятельница монастыря, этого не знала. Она была женщиной жесткой и властолюбивой, но ума ограниченного. Воспитание получила в Бургосе и пропиталась духом Святой Инквизиции, однако любовь покомандовать и вера в свою непогрешимость были присущи ей с самого рождения. У нее в услужении были две расторопные молодые викарии, но они оставались не у дел, так как она сама влезала во все дырки и не нуждалась ни в чьей помощи.
