— Нет.
— Как вы относитесь к тому, что с вами произошло?
— Как к дикому недоразумению. Есть миллионы и миллиарды людей, но почему-то подобное случилось именно со мной.
— Но вы были нетрезвы?
— Был. Но мне казалось, что и нетрезвый я обладаю необходимым запасом прочности.
— Что вы имеете в виду?
— Чувство собственного достоинства и наличие интеллекта, которые уберегут меня от подобных сцен.
— Следователю вы сказали…
— Я бы не хотел о следователе. Из-за таких, как она, в военное время понапрасну гибнут люди. А в мирное — обременены ненужным делом. Как вы сейчас.
— Хорошо, а что вы можете сказать о швейцаре, с которым у вас произошел конфликт?
— Несчастный человек, позарился на чужое.
— Но зачем ему? Он пенсионер, на хорошей должности, с немалой зарплатой и чаевыми — нужно ли ему это губить ради такой мелочи, как пять тысяч?
— Позарился, бывает. Один из сонетов Шекспира завершается словами: «В каком ларце мне сохранить алмаз, приманчивый для самых честных глаз?» Правда, с алмазом он сравнивает красивую женщину, а здесь «алмаз» — пять тысяч. Это же можно отнести ко мне, если вы, так же как следователь, считаете, что я ограбил швейцара. А я денег не отнимал.
— Нам известно, что вы — журналист, начинающий писатель, к тому же наш коллега, врач по образованию. Не кажется ли вам, что подобные инциденты могут помешать вашей карьере?
— Нет, случай со мной постараюсь изобразить в новой повести.
— Вы уже придумали название?
— Да, «Первая молитва».
— Хорошее название, но что в ней изображать? Пустяковое событие, которое вряд ли увлечет читателя. Обычно авторы в сюжеты своих произведений вплетают интриги, насилия, убийства…
— Это дешевые приемы. Чехов в «Даме с собачкой» никому из героев не нанес даже царапины, а потрясает.
Врачи продолжали задавать вопросы. По их лицам я видел, что они с интересом слушают меня, довольны моими ответами и вряд ли принимают за сумасшедшего. Вскоре они завершили работу комиссии и отпустили меня. Я поблагодарил их за беседу и покинул кабинет.
На этом следствие завершилось, и дело передали в суд.
* * *
Так как я собирался осуществить в суде самозащиту, дело выдали мне для ознакомления. Я прочитал показания потерпевшего, свидетелей, среди которых, к моему удивлению, оказался автор «Мясного отдела». Он сообщил следователю, что был в тот день в ресторане, наши столики находились по соседству и он видел, как безобразно я себя веду: грублю администратору, лично ему, Нестроеву, обижаю девушку, которая не выдержала моих оскорблений и покинула зал. Он не говорил, что лично видел момент грабежа, но видел, как охрана схватила меня, когда в моих руках оказались деньги швейцара. Вместе с тем он не может утверждать, что именно я ограбил швейцара, так как убежден, что журналист, сотрудник большой, уважаемой газеты не мог позариться на швейцарскую мелочь.
