— Одну минутку, — сказал я и, забрав из Улиной руки визитную карточку, встал и уронил ее на стол перед Неструевым.
— Не сорите в общественных местах, — сказал я с вызовом. — Сорите в своем мясном отделе.
— Что такое? — приподнялся он. — Что за тон?
— Иного тона вы не заслуживаете. И не распускайте павлиний хвост.
Подошла Уля, взяла меня за руку, отвела к нашему столу. Прибежал
администратор и сразу ко мне.
— Вам нехорошо? — спросил он. — Прошу успокоиться, у нас не принято громко разговаривать. Здесь место отдыха…
— Ладно, все понятно, — сказал я. — Спасибо за ваше участье, но это лишнее.
Администратор потоптался на месте, а затем, бросив кроткий взгляд на Неструева, медленно отошел и остановился недалеко от нас — на случай нового конфликта. В это время заиграл оркестр, и я пригласил Улю на танец. Она с готовностью пошла, ей все равно, что делать, только бы я успокоился и не затевал скандала.
— Мы с вами говорили о музыке, — напомнил я. — А каково состояние нашей нынешней эстрады? Вы могли бы сказать?
— Самое необъяснимое, — сказала Уля. — В ней почти то же, что сегодня с вами. Скажите честно, вы пришли сюда ссориться?
— Что вы, Уля! — смутился я. — Просто не люблю, когда мухи садятся на мою тарелку. Но если вам кажется, что я делаю что-то не так, я готов исправиться и стать прежним.
— Да, пожалуйста, — кивнула она, не взглянув на меня.
* * *
Танец кончился. Мы вернулись к столу. Несколько минут, пока оркестр отдыхал, сидели молча. Но я понимал, что прежнее чувство привязанности к новому человеку покидает меня, что милая девушка Уля словно бы отходит на второй план, уступая место другой, по имени Оксана. Она сидела за столом, охраняемая автором «Мясного отдела», но по ее нечастым взглядам я видел, что мой выпад против ее спутника оказался для нее и неожиданным, и уместным.
Я старался не смотреть на нее, потому что рядом сидела Уля, такая внимательная и серьезная — и уже немало настороженная, готовая обидеться и даже рассердиться. Я позвал ее сюда для радости, а радости не получалось.
«Глупо выходит, — с сожалением думал я. — Сейчас я не тот, что был при знакомстве, сейчас она бы не согласилась пойти со мной. Меня изменили водка и этот, из „Мясного отдела“…»
Когда заиграл оркестр, Уля спросила:
— Вы готовы еще танцевать?
— Да, хочу пригласить подругу моего идейного врага.
— Не нужно, оставьте их, пока не случилось неприятностей.
О, как права юная Уля! И ведь понимал же я, что права, но меня несло. Я шел на обострение, уверенный в своей правоте, в том, что всегда и везде нужно отстаивать правду и собственное достоинство.
