— Я и не собирался. Мне они просто нравятся. А вас как зовут? — Кур осторожно рассматривает ее из-под вновь свесившейся челки, отступает назад, сохраняя безопасное расстояние.
— Нас зовут Лисс. Можешь не представляться. Ты Хьелль Дар-Халем, я знаю, — она вытаскивает из протянутой руки карточку и засовывает ее в слот. Выждав положенную секунду, вытягивает обратно. Загорается зеленая лампочка. Лисс оборачивается к Куру и выжидательно смотрит.
— Ой, спасибо, — ничуть не смущаясь, говорит Кур. Он улыбается с искренней благодарностью. — Я, наверное, что-то не так делал.
— Ты слишком быстро вынимаешь карточку, после того как ее вставил. Просто скажи про себя «раз, два, три» и вытягивай. Дверь и откроется… — неожиданно для самой себя тоже улыбается Лисс. В мальчишке нет ничего отвратительного. Даже когда он стоит так близко. Пожалуй, первая часть в слове «птероантропы» занимает гораздо больше места, чем птичья составляющая в реальных особях.
— Ты на фехтование-то ходишь? — Лисс вспоминает, что ее просили «присмотреть», и задает функциональный вопрос.
Кур неожиданно улыбается еще шире.
— На фехтование? — похоже, она спросила что-то действительно очень смешное. У него все острое — скулы, выпяченный подбородок, нос, свисающие кончики волос, обтянутая темной тканью линия крыльев за спиной, даже губы тонкие, будто острые… и необыкновенно обаятельная улыбка.
— Спасибо, — еще раз повторяет Кур. Лисс замечает, что она все еще стоит, загораживая ему проход, и отступает в сторону. Он смотрит на нее, словно собираясь еще что-то сказать, но она уже, сделав рукой «пока-пока», удаляется в сторону своей двери.
* * *
В зимние каникулы она рапортует Гетману, что птероантропное существо подвида «кур аккалабатский» в колледже прекрасно прижилось, проблем не имеет и не создает, в техномедийные условия органично вписалось, а если и мучается в жару в своем вечном ораде (название черного балахона она извлекла из толстенного справочника «Одежда народов Вселенной»), то это пренебрежимая мелочь.
А через четыре дня после возвращения Лисс с заваленной снегом Ладоги на субтропический Анакорос из соседней комнаты доносятся такие хлюпающие и воющие звуки, которым могла бы позавидовать Гримпенская трясина. Стучать кулаком по стене Лисс считает ниже своего достоинства, поэтому она выходит в коридор и стучит в дверь.
Из-за двери слышится шебуршение, нечленораздельные стоны, царапанье и треск разрываемой ткани, стук, будто падают со стола какие-то банки-склянки… Лисс представляется, что такой набор звуков мог бы произвести голодный какаду-убийца, случайно выпущенный из клетки на разорение квартиры, где с ним из рук вон плохо обращались. Даже жалкие крупицы информации, нарытые в астронете, говорят о том, что дары Аккалабата не могут организовать подобную какофонию. Даже двенадцатилетние дары. Ну не душат же его и не режут, в самом деле? Хотя с них там станется, на феодальном Аккалабате. Попугай-убийца превращается перед мысленным взором Лисс в средневекового асессина с мордой, изрытой оспинами, в покоцанном капюшоне.
