— Ммм… а скажите, сиятельный дар, Вы уверены?
— В чем? — поинтересовался по-прежнему склоненный у трона Дар-Эсиль. — В том, что я хочу сочетаться браком? В том, что у нас с моей избранницей нежные отношения? Или в том, что она — деле?
Королева вдохнула с шумом, не подобающим деле королевской крови:
— Во всем этом сразу, мой лорд.
— У вас есть какие-то сомнения, Ваше Величество, что я могу отличить деле от дара? Или от женщины итано? — в голосе маршала зазвучали ядовитые нотки.
— Вы три месяца были вдали от столицы. Наверное, слухи о том, сколько деле мы потеряли за это время, не доходили до действующей армии, — печально проговорила королева, уже овладев собой. — Не говорите мне, лорд, что шутите так жестоко.
— Ваше Величество, это не только не шутка, и более того — не жестокая. Это мой подарок Вам, властительнице Аккалабата, стоящий десятка таких знамен, которые я только что положил к Вашим ногам. И если мне будет позволена аудиенция наедине…
Королева была не только озабоченной судьбой своих поданных властительницей, но и женщиной, снедаемой любопытством. И аудиенция в самом надежном и защищенном от чужих ушей покое дворца была немедленно предоставлена Дар-Эсилю. Длилась она ровно десять минут, после чего к королеве срочно были вызваны старейшие дары. Трое из них вылетели из кабинета Ее Величества как ошпаренные спустя полчаса после начала собрания, и до самой смерти ни один из них так и не подал руки лорду Дар-Эсилю. Остальные просидели за закрытыми дверями до рассвета. Только несколько крылатых теней метнулись в холодный туман из занавешенных окон, растворились в сумрачном воздухе по направлению к владениям Дар-Эсилей и вскоре, рассекая зеленую ночь, вернулись обратно.
Утром не успели еще герольды объявить о предстоящем бракосочетании верховного главнокомандующего Аккалабата, а старейшие дары уже стучались в окна своих сыновей. Взметали пыль с широких подоконников их крылья, когда обессиленные они падали в комнаты и шептали на ухо. О том, что теперь есть надежда и у даров Аккалабата будут новые деле. Не все лица освещались радостью при этих известиях, передаваемых торопливым шепотом, некоторые из молодых даров содрогались от отвращения, другие — разражались крепкими ругательствами и хватались за мечи.
Имя лорда Дар-Эсиля эхом повторялось во всех знатных домах Хаяроса и замках от долины Эсиля до хребтов Умбрена — с завистью, с ненавистью, с презрением, с восхищением, пока спустя месяц он торжественно не въехал в столицу и его деле, не скрытая ни черным капюшоном, ни струящимися вуалями, под которыми прятали свои уродства благородные женщины Аккалабата, не заставила замолчать последние сомнения даров. Она была принята при дворе и доверительно сообщила королеве об ожидающемся прибавлении в семействе ее самого верного вассала. Эта новость, которую венценосная особа обещала держать в строжайшей тайне, в тот же день стала известна далеко за пределами садов Хангафагона. Мечом была перерублена нить судьбы в храме прекрасной Луллулы — первой королевы, пришедшей на Аккалабат с родной планеты даров, жрецы воскурили сухие листья чалов и вознесли моления за здравие, а не за упокой.
