Толстяк проснулся, схватился за живот, осмотрелся вокруг испуганными глазами, спросил:
— Что? Волга? Уже?.. — и снова, вытянувшись в кресле, закрыл глаза.
— Жан, ты все проспишь.
— Я? Просплю? Что за чушь! — забормотал толстяк и мирно засвистел носом.
Женщина у окна грустно и в то же время, как показалось Косте, таинственно улыбалась.
В проходе между креслами показалась бортпроводница в белом фартуке, она несла лоток, уставленный тарелками и стаканами. Костя потянул носом: пахло его любимыми сосисками.
Толстяк проснулся.
— Мне приснился удивительный сон, — сказал он красивой женщине, — будто я ем лангуста и, странно, не чувствую вкуса.
Женщина повернулась к нему.
— Поэтому съешь и мою порцию сосисок. Я выпью только стакан какао. Боже, как велика наша земля!
— Да, да, невообразимо велика! — подтвердил толстяк, ставя на откидной столик две тарелки с сосисками.
— Мама, что такое лангуст? — спросил Костя.
— Морской рак. Ты тоже ешь мои сосиски.
Костя съел две порции сосисок, выпил стакан какао и развалился в кресле. Веки у него вдруг отяжелели.
— Поспи немного, — предложила мама.
— Спать? Ты что! Разве можно спать в самолете? Ведь я должен ребятам обо всем написать. Я только немного... минутку... — Он закрыл глаза и тотчас же уснул под монотонный рев моторов.
Проснулся Костя от сильного толчка.
— Что, воздушная яма? — спросил он спросонок.
— Вставай! Прилетели. Владивосток! — ответила мама.
Костя чуть не заплакал, когда узнал, что проспал шесть часов подряд и даже не проснулся в Хабаровске, где стояли пятьдесят минут.
— Был дождь, — утешала мама. — Почти никто не выходил из самолета.
— Почти! Значит, выходили? Мне бы только чуть-чуть на земле постоять. А то был и не был в Хабаровске. — Костя прильнул к окошку, но увидел только серое бетонное поле, заставленное самолетами.
— До свидания, молодой человек! — сказал толстяк и протянул через спинку кресла большую мягкую руку. — Прилетели на край земли. Что-то, брат, нас ждет здесь? До свидания, мадам, — церемонно раскланялся он с Костиной мамой.
Красивая женщина тоже поклонилась и улыбнулась Косте и его маме.
В проходе между креслами стало тесно. Все пассажиры спешили к выходу.
На верхней площадке лестницы, подставленной к двери самолета, Костя задержался, с высоты он старался окинуть взглядом все Приморье, но увидел только зеленые горы, затянутые золотистой дымкой. Косте хотелось крикнуть или сказать что-нибудь такое, чтобы у всех так же заколотилось сердце, как оно колотилось у него под майкой. И, долго не раздумывая, он издал победный клич, такой звонкий, пронзительный, что все оглянулись на него. А какая-то молодая женщина чуть не упала с лестницы. Костя, смутившись, бросился вниз, ловко проскальзывая под руками спускавшихся пассажиров. Мама ждала его внизу. Она ничего не сказала ему, и по ее сияющим глазам он понял, что и ей тоже хотелось крикнуть в эту необыкновенную минуту.
