Ладно, отвлекаюсь. Так вот, волосы собрала, лицо запудрила. Чёрный цветок в волосы воткнула. Губы в тон куртке, тёмно-ягодные. Ногти наклеила того же цвета. И этакая декадентка-истеричка поехала на такси, дабы не опоздать. Ужас! И вот стою, тупо нервничаю, сама себя в упор не понимаю, скурила полпачки безвкусных «Вог». Выходит этот Шут, даже вышныривает как-то, по-крысьи. Я оцепенела — весь чёрный, драный, но это ладно. Ледяной — страшно стало, аж ноги подкосились, бежать захотелось неведомо куда, отсюда подальше! Но он опередил, подошёл. И прямо в лицо заглянув, под локоток взял, чуть не обнюхал, блин!
— А-а, пришла-таки!
Я почувствовала от него противный такой запах, травы-не травы, и чего-то искусственного. Само по себе ничего вроде, но в сочетании друг с другом гадостный эффект! Поволок меня, полузапуганную мимо охраны. Вошли в небольшое плохо освещённое помещение, где распихан по углам всякий хлам, плохо видно, что именно. Пара стульев, диван, со сползающим цветным одеялом — я усмехнулась невольно — вот уж точно на нём перебывало девчонок и алкашей всех мастей. Стопудово, что он изрядно заблёван и продавлен!
— Раздевайся, садись! — кивнул на него Шут, я механически подчинилась, озираясь — заметила ещё странные, аляпистые картинки по стенам, лифчик «вандер-бра» чёрный на гвоздике у двери, пустые бутылки под стульями, садистскую плёточку у зеркала-трюмо… ох, зачем я пришла?
— Наши все на саунд-чеке, щас придут — веселее будет.
— А ты чего? — пискнула я.
— А я тебя, милашка, встречать вышел! — и нехорошо так ухмыльнулся. А может, они тут оргии мутят, с убиванием сторонней жертвы?.. Как бы расслабиться?
— Глотнёшь? — будто догадался, протягивает «Хеннеси», отличный коньячок! Попсовый, но мне нравится его нежная ненавязчивость, особая мягкость. Я автоматически взяла, задев вскользь его ледяные пальцы — меня всю передёрнуло! Странный, страшный и холодный — он всё же нарк! Как бы меня здесь не накололи чем-нибудь из того, что одной дозы хватает для полной потери воли на всю жизнь! Зашумели шаги, послышалась ржачка и глухое бреньканье неподключенной басухи — идут. Я замерла в напряженье. Шут сел на пол, заметила я краем глаза. Ввалились четверо — две девицы и два парня. На длинном чуваке в балахоне вроде сутаны, бородка клинышком и две рваные косы по плечам — висела рыжая девица. Другая, черноволосая несколько коряво протопала на каблуках сразу к зеркалу. Последним был чувила в гуглах и ничего особенного. Девица, та, что с «падре» лишь мазнула вскользь по мне взглядом и перешагнув через вытянутые ноги Шута полезла шариться в угол, ругаясь по-английски высоким, «упругим» голосом. Я позавидовала её темно-медным, очень длинным, до попы волосам.
