Только когда угроза пожара в доме его предков была полностью ликвидирована, он перевел дух и принялся осматривать ущерб собственной одежде. Черные пропалины на манжетах свидетельствовали о гибели очередной рубашки. Ладонь и кончики пальцев жгло, а мускулы плеч и спины дрожали мелкой дрожью, как будто он только что втащил на гору мешок кирпичей. Но по крайней мере теперь в воздухе не чувствовалось отвратительного запаха горелых волос, хотя в ушах, конечно, еще пару дней будет звенеть.
Саймон поднял одеяло и убедившись, что на столе больше ничего не горит, помахал им, чтобы разогнать дым в круглой комнате, расположенной высоко над домом. Проклятие! Он же был абсолютно уверен, что на этот раз его расчеты верны и ток, текущий из электрического генератора, находится на нужном уровне. Он правильно расположил положительный и отрицательный заряды, отрегулировал силу пара, проходящего по змеевикам, и с педантичной тщательностью расположил электромагниты. Но повернув рычаг и освободив энергию, заключенную в паропроводе, он получил только пламя, искры и очередную порцию разочарования. Снова выругавшись, он быстрыми шагами пересек комнату и подошел к книжному шкафу у южного окна, где у него была припрятана бутылка бренди. Широкий подоконник был очень удобным сиденьем. Саймон ослабил галстук, сел и, потягивая обжигающую жидкость, задумался.
Возможно, настало время признать поражение. Вероятно, как люди часто говорили за его спиной, а временами и ему в лицо, здесь, в этой лаборатории, он сражается с ветряными мельницами.
Однако по мере того, как ароматная жидкость разлила по телу приятное тепло, даже боль в кончиках пальцев стала ощущаться слабее и вернулось прежнее упрямство. Пожалуй, он все же еще не был готов сдаться, да и, если говорить честно, не мог не признать некоторой привязанности к ветряным мельницам. Ему нравились их широкие раскинутые крылья, равно как и способность использовать величайшую и самую необузданную из сил природы в практических целях.
Только этого он и хотел — укротить силу природы и получить возможность ее использовать. Правда, судя по всему, он не в состоянии справиться с этой задачей в одиночку.
Один. Саймон ненавидел это слово и то, как оно изменило его жизнь. Ему были отвратительны косые взгляды знакомых, их невысказанные сомнения в его благополучии и, что было хуже всего, сострадательные шепотки, которыми они обменивались, когда думали, что он не слышит. Он отчаянно боялся просыпаться ночью и слышать оглушающую тишину, которая ничем не могла быть заполнена, потому что…
