— Нет… коллега. Он с вами связывался?
Журналистка нахмурилась. С какой стати один полицейский наводит информацию о другом, звоня на мобильный телефон свидетельнице? Так никто не делает. Лив знала, что полицейские не общаются с гражданскими без крайней необходимости.
— Почему бы вам не спросить у него?
— Аркадиан не появляется в участке уже несколько часов. Я подумал, что будет лучше, если я позвоню прямо вам. Вы ведь беседовали с ним?
— Да.
— О чем?
Недоверие Лив усиливалось. Этот полицейский вел себя очень странно. Впрочем, возможно, у турецких полицейских такое поведение не считается необычным.
По громкоговорителю объявили посадку на ее рейс. Девушка бросила взгляд на табло: посадка у семьдесят восьмых ворот. Далековато придется идти.
— Послушайте! — устало поднимаясь на ноги и забрасывая вещевой мешок за спину, сказала она. — Я не спала целую вечность и выпила галлон кофе! Я только что узнала о постигшей меня утрате и, честно говоря, не в настроении вести светскую беседу. Если вас интересует, о чем я говорила с инспектором Аркадианом, спросите у него. Я уверена, что память у него не хуже, а возможно, и лучше, чем у меня. По крайней мере, сейчас…
Лив закончила разговор и с силой нажала на кнопку «выключить». Теперь он не сможет ее донимать.
38
Как только разговор с Лив закончился, аббат приказал Афанасиусу доставить ему из библиотеки папку с личным делом брата Сэмюеля. Также он потребовал все личные дела карминов.
В его голове уже сложился план.
«Плохо, — подумал аббат. — Очень плохо».
Аркадиан звонил ей…
Это было просто немыслимо. Никто не мог войти в Цитадель, если у него были родственники. Отсутствие семейных уз гарантировало, что человек не будет отвлекаться от работы, которая ждала его в священной горе, на душевные переживания и не будет подвержен искушению пообщаться с внешним миром. Безопасность Цитадели и сохранность ее секретов были главными приоритетами, и это правило никогда не нарушалось. Вся подноготная потенциального, послушника вытаскивалась на свет Божий и подвергалась самому придирчивому и строгому рассмотрению. Если метрические записи кандидата сгорели при пожаре, ему отказывали. Если у него был двоюродный брат, которого он никогда не видел и который пропал без вести много лет назад, он тоже получал отказ.
Папки принесли через пять минут. Брат Афанасиус положил их на стол и вышел из покоев аббата, не сказав при этом ни слова.
Как и у всех обитателей Цитадели, личное дело брата Сэмюеля было полным и детальным. Там находились фотокопии, а в некоторых случаях и оригиналы всех важных документов: школьные табели успеваемости, номер социальной страховки, ксерокопии трудовой книжки, даже данные о его задержаниях полицией. Короче говоря, все.
