— Клара, это не очень-то приятное зрелище, — сказал он. — Ты не обязана это делать. Может, подождешь нас здесь?
Довольно разумное предложение. Я не врач, не герпетолог, поэтому, будь я здравомыслящей женщиной, сразу бы согласилась.
— Вы и сами немного позеленели, мистер Норт, — заметила я. — Может быть, это вам стоит подождать снаружи?
Норт пожал плечами и отвернулся к окну. В этот момент двое лаборантов через двустворчатые двери вкатывали в прозекторскую каталку. Они остановились всего в полуметре от окна, расстегнули молнию на черном мешке и вытащили из него труп. И хотя я настраивала себя как могла, с моих губ сорвался вскрик.
Последние пять дней жизни Джона Эллингтона были не из легких. Надеюсь, ему давали сильные обезболивающие и он не осознавал, что происходило с его телом.
Потому что тело его начало умирать задолго до того, как перестало биться сердце.
Из специальной литературы я узнала, что науке известно двадцать токсичных ферментов, содержащихся в змеином яде. И у каждого из них свои, особые функции. Одни должны парализовать жертву, другие предназначены для того, чтобы разлагать ткани тела жертвы, помогая змее их переваривать. В яде каждого вида змей обычно содержится от шести до двенадцати таких токсинов — свой уникальный коктейль смерти. Гадюка принадлежит к семейству гадюковых, ее яд гемотоксичен — он разрушает формулу крови, некротизирован — вызывает отмирание тканей и антикоагулянтен — препятствует свертыванию крови.
И у всех этих токсинов было время поработать над организмом Джона Эллингтона. Место вокруг укуса, чуть выше ключицы, лишь припухло, но обе руки и левая нога раздулись неимоверно. Одно из наиболее частых осложнений при укусе змеи — острый синдром межфасциального пространства, сопровождающийся вздутием конечностей. Фасциотомии — хирургической процедуре рассечения соединительных тканей для снятия напряжения мышц — подверглась правая рука Эллингтона. От плеча к локтю по обе стороны конечности шли два глубоких надреза. Джон скончался до того, как стало отекать все тело. Раны оставались открытыми, мышцы выпирали из разрезов на усыпанной крапинками коже.
Я подошла ближе к окну, с любопытством разглядывая тело человека, который несколько лет был моим соседом. Ему было под семьдесят, темные волосы с сединой прикрывали виски и были редкими на макушке. Высокий, выше среднего роста, и в молодости он, пожалуй, был крепким мужчиной.
Этот человек был мне совершенно незнаком, ничто в нем никого мне не напоминало. Спустя сутки после смерти кожа на его лице приобрела лимонный оттенок, что придавало ему сходство с восковой фигурой. Рот был широко раскрыт, как будто он и сейчас пытался вдохнуть воздух. Роговицы открытых глаз были тусклыми, помутневшими.
