Аня снова удивила его, — она обвила его шею руками, притягивая к себе, а её язычок проник в его рот. Дима зарычал, отвечая на её поцелуй и сминая её губы под напором своего рта. Он распрямился, увлекая Аню за собой, и усадил её сверху себя, забираясь ледяными руками ей под куртку и с наслаждением ощущая под ладонями горячую кожу. Они целовались безумно и страстно, так сладко, что Дима даже забыл, где они находятся. С неба снова повалил снег, падая на целующуюся парочку, но им было всё равно. Наконец, Дима поднялся на ноги, не прерывая поцелуя, и Аня обхватила его ногами. Он зашагал в сторону дома, нашарил рукой дверь и, войдя внутрь, прижал Аню к стене, продолжая целовать. Руки всё ещё исследовали её спину, лаская нежными прикосновениями, а Аня дёрнула вниз застёжку молнию на его куртке, распахивая её. Дима до безумства хотел её, сам не понимая причину этого. То ли на него так подействовал элемент опасности, в которой они оба оказались, то ли причина была в самой Ане, но ему безумно хотелось сорвать с неё одежду ко всем чертям и насладиться каждым сантиметром её горячей кожи. Он опустил девушку вниз, срывая с её плеч куртку и отбрасывая её в сторону, пока его жадные руки стаскивали прочь Анин свитер. Аня тоже сняла с него куртку и откинула её прочь, берясь рукой за ремень на его джинсах.
И тут «услужливое» воображение подбросило ему картину: он и Ира в подъезде и тяжесть её безвольного тела, повисшего на его руках.
— Аня, — он выдохнул её имя, накрывая её руки своими, — Подожди…Прости, я не могу.
Дима отошёл прочь, оставив ничего не понимающую и всё ещё задыхающуюся от страсти Аню стоять у стены, и облокотился рукой о стену прихожей, отворачиваясь от девушки.
— Что не так? — её голос показался ему таким тихим и печальным, что на мгновение его охватило желание рассказать ей всё. Рассказать, что он такое же чудовище, как и её отчим, которого она ненавидела. Рассказать, что он не имеет никакого права принимать ласки от какой бы то ни было девушки. Он хотел рассказать ей всё, но не мог. Не имел на это никакого права.
— Дело не в тебе, а во мне, — проговорил он, так и не поворачиваясь к ней, но она ничего не ответила. Между ними разлилось тягучее молчание, которое так тяжело было терпеть. Через несколько минут Дима услышал позади себя шорох, и Аня, коротко ответив ему:
— Ясно, — собрала вещи и пошла в сторону гостиной.
Чёрт! Дима ударил кулаком по стене, проклиная свои желания, которые он сам себе поклялся сдерживать, и которые сегодня выплеснулись наружу. Он не имеет морального права прикасаться ни к одной женщине. Тем более к Ане, которая была такой нежной и светлой. А сейчас она думает, что он просто не захотел её, хотя, видит Бог, он давно так не желал женщину. Тяжело вздохнув, Дима собрал вещи, валяющиеся на полу, и пошёл в сторону гостиной. Ему сейчас хотелось лишь одного, — напиться и забыть всё то, что происходило в его жизни последние несколько дней. Он уселся в широкое кресло, предварительно взяв наполненный до краёв бокал коньяка, и принялся воплощать своё желание в жизнь. Через пару часов, когда алкоголь уже вытеснил все мысли из головы, Аня от двери сообщила, что ужин готов, но Дима никуда не пошёл. Ему было спокойно здесь и сейчас. Без эмоций, без мыслей, без чувств.
