Капитан Памфил | страница 18
Вы когда-нибудь просили перо и чернила у художника? Нет? И не просите; он поступит так же, как поступил Декан: предложит вам карандаш.
Тьерри взял карандаш и написал на пергаменте:
«2 сентября 1830 года».
Итак, с того вечера, о котором мы попытались дать представление нашему читателю, прошло ровно сто восемьдесят три дня — иначе говоря, шесть месяцев и двенадцать часов. Все это время мадемуазель Камарго — неизменно и ни разу не сбившись — предсказывала дождь, ясную погоду и переменную облачность: аккуратность тем более примечательная, что за весь этот срок лягушка не проглотила ни крошки.
Вот почему, когда Тьерри, достав часы, объявил, что истекла последняя секунда шестидесятой минуты двенадцатого часа, и внесли банку, собравшихся охватила жалость: они увидели, в каком бедственном положении находилось несчастное существо, пролившее в ущерб собственному желудку столь яркий и столь важный свет на темный вопрос науки.
— Взгляните! — с победным видом сказал Тьерри. — Шнейдер и Рёзель были правы!
— Правы, правы, — произнес Жаден, взяв банку и поднеся ее к глазам. — Мне еще никто не доказал, что мадемуазель Камарго не скончалась.
— Не стоит слушать Жадена, — возразил Флер. — Он всегда был в наихудших отношениях с мадемуазель Камарго.
Взяв в руки лампу, Тьерри поместил ее позади банки.
— Смотрите, — пригласил он. — Вы увидите, как бьется ее сердце.
Действительно, мадемуазель Камарго так исхудала, что стала прозрачной как хрусталь, и можно было разглядеть всю ее кровеносную систему; можно было даже заметить, что у ее сердца был всего один желудочек и одно предсердие; но работа этих органов была такой слабой и Жаден был так недалек от истины, что не стоило опровергать его слов: несчастному животному и десяти минут не оставалось жить. Ее задние лапки стали тонкими, словно ниточки, а вся задняя часть тела соединялась с передней лишь при помощи костей, образующих систему, благодаря которой лягушки прыгают, а не ходят. Кроме того, на спине у нее вырос какой-то мох, под микроскопом выглядевший настоящей водяной растительностью с камышами и цветочками. Тьерри в качестве ботаника стал даже уверять, что эта неприметная поросль принадлежала к семейству мастиковых деревьев и кресс-салатов. На эту тему никто спорить не решился.
— А теперь, — сказал Тьерри, когда все по очереди внимательно осмотрели мадемуазель Камарго, — мы должны дать ей спокойно поужинать.
— И что она будет есть? — спросил Флер.
