А через несколько дней приехала милиция. Кто-то нашел мою фаршированную утку. Стоя у окна, я видел суету, черный пластиковый мешок, небольшую толпу соседей. Мимо меня прошли двое в милицейской форме. Похоже, они уже знали все подробности случившегося.
— Я бы тоже сделал такое, — признался старший по возрасту и по званию младшему коллеге. И добавил: — Если бы духу, конечно, хватило!
Я польщенно улыбнулся.
— Значит, так, Виктория! — Елена Павловна в последний раз полюбовалась результатами своей работы и сняла марлевую маску. Вика увидела ее усталое лицо немолодой, одинокой и пессимистичной женщины, которой бы только поспать, но надо работать, надо нянчить внуков, надо заботится о старом вздорном отце. — Ты зубы береги! Хватит с лестницы падать. Это не дело: три штифта и два светокомпозита. Ты ведь не занимаешься кик-боксингом?
Вика счастливо и разморенно улыбнулась. Она давно знала о себе, что страдает, вернее, наслаждается редкой формой душевной патологии: обожание стоматологического кресла и полное кайфование от манипуляций в своем рту. Ой, а что бы сказал Фрейд? Может, это сексуальное извращение? Нет, тогда уж, такая форма любви, потому что удовольствие Золотова испытывала только в кабинете Елены Павловны. В других зубоврачебных кабинетах Вика, как это и положено, только ойкала, айкала и ерзала на месте, чувствуя как стекает по ложбинке вдоль позвоночника отвратительный ручей трусливого пота.
— Елена Павловна, сколько я вам должна? — промурлыкала она, поднимаясь из кресла.
Овчаренко продолжала сидеть на своем месте, блокируя Вике возможность выйти. Она разглядывала желтый синяк на скуле пациентки и ждала ответа на свой вопрос. Вика остановилась перед ней. Кажется, пройти мимо врача и удрать от вопроса не получится.
— Нет, кик-боксингом не занимаюсь, — сказала она небрежно. — Я спортом не занимаюсь уже три года.
— Тогда откуда у тебя такие повреждения?
— Я же говорила... — беспомощно сказала Вика.
— Я слышала. — Елена Павловна, наконец, встала со своего места. — Только не надо думать, что я дурочка. Это надо прекратить. Почему ты не уйдешь от него?
Вика поняла, что релаксации пришел капут и надо возвращаться в свой мир.
— Я пыталась, — выдавила она из себя. — Он нашел меня и стало еще хуже.
— Но так жить нельзя! — воскликнула Овчаренко. Она уже сняла белый халат и осталась в красивом сером платье из тонкого шерстяного трикотажа. Золотова поняла, что как и каждый стоматолог, Елена Павловна верит в боль во имя здоровья. Сама Вика верила только в боль ради боли.
