Вот почему мы относимся скептически к мысли о том, что Ладога с самого начала выступала как торгово-ремесленное поселение.
>{60} В нашем распоряжении есть и данные социально-экономического порядка, побуждающие сомневаться в этих построениях.
Обмен и торговля способствовали накоплению богатства, выражавшемуся прежде всего в имущественном неравенстве, которое современная наука относит к начальному этапу классообразования.>{61} «Имущественные различия между отдельными главами семей взрывают старую коммунистическую домашнюю общину…».>{62} Что же происходило в Ладоге VIII–IX вв.? По А. Н. Кирпичникову, ладожское общество той поры переживало переходное состояние от первобытнообщинного к раннефеодальному, когда «уже преобладали новые социальные силы и связи, порожденные далеко зашедшей ломкой прежних родовых порядков».>{63} Где же, помимо слов, археологические следы указанного процесса? Их нет. Но есть другие, говорящие об ином. Для Ладоги середины VIII — конца IX в. типичны так называемые большие дома. Размеры этих домов и найденные в них вещи более или менее однородны, что позволяет заключить «об определенной социальной уравнительности населявших их семейных коллективов».>{64} Синхронные строительству больших домов сопки, окружающие Ладогу, столь же однообразны, как и жилища. Археологический материал, казалось бы, указывает на родовые традиции местного населения.>{65} Однако это не укладывается в схему А. Н. Кирпичникова, и он выходит из положения следующим образом: «Не исключено, что усадьбы древнейшей Ладоги появились вследствие кланового раздела ее территории между патронимиями, которые определяются как родовое земельное владение, организующее в своих пределах разнообразное по сословной принадлежности население; последнее делится на собственно семыо, находящуюся в привилегированном положении, и зависимых от нее людей».>{66} Ладожские патронимии бояр по сравнению с новгородскими отличались, как считает А. Н. Кирпичников, тем, что были «больше связаны не с земельными латифундиями, а с торговлей и судовождением».>{67} Автор сознает всю условность такого сравнения, но все же прибегает к нему. Более подходящим случаю, на наш взгляд, было бы сопоставление ладожских древностей с одновременными им археологическими материалами, добытыми при раскопках восточнославянских поселений лесостепной полосы. Оно не покажется надуманным, если вспомнить, что поселенцы ладожского Поволховья пришли сюда из южных районов, возможно из областей Поднепровья.
