В закоулке за гаражами я набрал на мобильнике номер Шамкина.
– Алексей, это Тимур. Больше обратиться не к кому.
– В чём дело, Тимур?
– Я ранен. Мне нужен врач. В больнице арестуют. Что делать?
– Где ты, Максин?
– Я недалеко от вашего дома, возле метро "Волгоградский проспект".
– Сейчас выезжаю.
Я сидел в темноте возле входа в метро, среди пьяных бомжей. Мобильник завибрировал в кармане.
– Тимур, я жду за киоском "Аудио".
– Понял. – Я приплёлся к киоску. Из сумрака шагнул навстречу Шамкин, повёл меня, бросив кому-то из встречных: "Кореш напился, всё хорошо".
Я валялся в машине на заднем сидении. Потом в какой-то квартире мне зашивали рану на предплечье. Шамкин напоил меня водкой, чтобы я меньше чувствовал боль, сам тоже пил, матерясь. Пил и врач – маленький курносый мужичок, грубо штопающий меня, словно моя рука была рукавом пальто.
– У нас в партии много кто есть, держись, Тим. Семён справится. Правда?
Доктор пьяно кивал. Всё в глазах плыло, мне было уже всё равно, Семён перебинтовал мою руку. "Сдаст гад", – думал я, наблюдая за суетящимся Шамкиным. Теперь Акаёмов погиб, и все его единомышленники были под дамокловым мечом. Партия Акаёмова в его организации, наверное, под конкретным прессингом. Если она была – эта партия, в чём я лично крепко сомневаюсь.
– Куда ты теперь? – поинтересовался Шамкин. – Лучше отсидеться где-нибудь. До события. Хочу предложить один вариант.
– Спасибо... – Я ехал в метро, и мне казалось, что электричка едет слишком медленно, по эскалатору вверх рванул бы, как на стометровке, но ослаб после ранения.
Да, теперь я верил Акаёмову, но кто мы без него?
***
Русский "включается" в экстремальных условиях. Русского надо загнать в угол, чтобы он вызверился. Так считал Акаёмов.
Итак, операция "База" зависела от меня, чуть в меньшей мере от Зимина и Мёртвого Анархиста. Остальные наши были почти не в курсе, так и надо.
Вместо Питера поехал на дачу под Смоленск, где когда-то был с Акаёмовым.
Вода из колодца. Лёгкий морозец. Очарованье тишины. Высокие сосны у домов.
Почему-то вместо отчаяния меня охватило нетерпение, я был нацелен вперёд как стрела. Приближалось то, что было смыслом моей жизни, то, что для чего я был рождён. В зеркало мельком видел своё лицо. Появилось выражение холодной уверенности, даже цвет глаз стал каким-то пронзительно-ярким.
