ВЧЕРАШНИЕ
"соратники" работяги начали называть Максима как бы полушутя-полу-уважительно Максимычем. Хотя отчество у вновь испечённого мастера было – Кузьмич. Незамысловатое, конечно. А "Максимыч" вроде благозвучнее. Ему нравилось быть мастером и так именоваться.
Максимыча завораживал нехитрый процесс изготовления цементного или известкового раствора. Он любил наблюдать, как иссиня-серая масса гравия и цемента, увлажняемая струистой водой, методично перелопачиваемая монстрообразным скудоумным механизмом, превращалась в нечто одушевлённое и вываливалась из чрева бункера в кузов самосвала. Максимыч не без матерка, в соответствие со сложившимися железобетонными традициями, посылал полупьяного шоферюгу на стройку, да поскорее, чтоб бетон не схватился! Порою ехал сам, чтоб подписать бесхитростно ложные накладные у прораба на стройке. (Максимыч быстро научился выкраивать куб-другой раствора для непроизводственных нужд.)
На стройке он, бывало, исподтишка любовался, как с доисторическим животным шипением и скрежетом бетонная масса выползала из временного логова кузова и тяжело растекалась по осмысленным лабиринтам опалубки фундамента. В это время, хотя Максимыч непосредственного отношения к фундаментам не имел, но себя в мыслях называл именно фундаменталистом. Разумеется, вкладывая в эту экзотику буквальный смысл.
Сей буквальный смысл вроде бы материализовался в самом Максимыче. Ему становилось тесно в 56-ом размере, а некогда свободолюбивые его речи безвозвратно обретали производственно-требовательный металл.
Жена осторожно радовалась переменам в муже, хотя ещё большую часть работы по дому взвалила на себя. Супруги окончательно решили строиться. Катерина, как бульдозер, собственноручно разровняла место под застройку. С колхозной фермы, где она работала телятницей, от своих мокроносых беспомощных телят она спешила прямо на участок. Вырывала баснословно жирный бурьян, ворошила наросты и наслоения мусора, выгребала окаменелости перегоревшего угля и сростки ржавой проволоки.
Сделали разметку под фундамент. Вновь приходил землемер Лазарь Моисеевич с отягощёнными земной печалью губами и членистоногим нивелиром. Дом строить решили внушительным, по колхозановским меркам – с излишествами в виде санузла и прочих городских прибамбасов.
Рытьё траншеи под фундамент оказалось делом нехитрым, но трудоёмким. Прогрызаясь через наносной и навозной "культурный слой", Катерина наткнулась на старый, из плоского векового кирпича, фундамент.
