— Да, — твердо ответил русский, — но только если вы обещаете мне, что ознакомитесь с ними вы один, после чего переданный вам документ будет уничтожен.
— Но…
— Я настаиваю, — мягко, но непреклонно произнес великий князь, — чтобы все выводы, которые вы сделаете, прочитав предоставленный вам документ, были обнародованы, если вы решите сделать это тем или иным способом, от вашего имении. — Он помолчал и закончил слегка извиняющимся тоном: — Мы и так уже сделали довольно много, чтобы помочь вам. Более в ваши дела мы вмешиваться не будем.
А Сервера замер, внезапно осознав, что всё, что делали русские — и покупка островов, и продажа крейсеров, и включенные в договор требования о повышении боеготовности испанского флота, — было вовсе не капризом и даже не заботой о сохранности арендованной собственности, а… прямой подготовкой Испании к предстоящей войне. Он не был наивным — несомненно, русские исходили из каких-то собственных интересов, но они делали это. То есть русские делали за испанцев то, что испанцы, если бы они хоть чуть-чуть думали о своей стране, должны были сделать сами.
Вернувшись в Кронштадт, Сервера не поехал на корабли, а заперся в небольшом домике, который арендовал в городе на все время пребывания здесь, в России. И основательно напился. Достойного испанского вина здесь, в Санкт-Петербурге, он не нашел, а наливаться французской кислятиной не хотелось. Поэтому испанец обошелся двумя бутылками русской водки. И так и заснул за столом кабинета в обнимку с бутылкой и опрокинутым стаканом, который не смог опустошить до дна.
Проснулся он в своей постели. Раздетый. И разбитый. Причем совершенно не помнил, как и когда он разделся и очутился в постели. Сервера несколько мгновений лежал, молча страдая, а потом до его слуха из-за неплотно прикрытой двери спальни донесся голос горничной:
— …лег шибко поздно… приболеть изволил…
Но поскольку она произносила эти слова по-русски, испанец ничего не понял. Ну, кроме того, что кто-то пришел и желает его видеть. Сервера тихонько застонал. Судя по тому, что горничная говорила по-русски, это, по счастью, не его офицеры. А то хорош бы он был, представ перед ними в таком виде. Но и перед кем бы то ни было иным предстать в том состоянии, в котором он находился после жуткого русского пойла, было совершенно невозможно. Так что Сервера остался лежать, прикрыв глаза и стараясь не двигать головой.
Однако, похоже, посетитель был настойчив. Потому что спустя еще пару минут голос горничной стал приближаться:
