— А чегой-то я не понял, — недоверчиво произнес старший из погодков, — что это за такая самая антанабиля?
— А повозка такая, что без лошадей ездит.
— Врешь!
— Вот те крест! — размашисто перекрестился Митяй.
Братья переглянулись, потом старший снова недоверчиво спросил:
— Как это можно-то, без лошадей-то?
Митяй снисходительно улыбнулся:
— А тама такая вещь стоит — мотора называется. Туда всякого керосину, от которого лампы горят, льют, он в моторе той самой горит и от этого огня колеса крутятся.
Погодки снова недоуменно переглянулись.
— А повозка от того огня, что, не горит?
— Не-а. Только шумит громко и воняет дюже.
— Врешь!
— Вот те крест! — снова перекрестился Митяй и мечтательно добавил: — Я, как подрасту, в город поеду — на энтого… на механика учиться пойду.
— На кого?
— На механика, — снисходительно повторил Митяй, чувствуя себя намного более умным и знающим, нежели два его собеседника из этой глухой тверской деревушки, пусть они и старше.
— Механики — это те, которые за этой самой антанабилей смотрят. Ну навроде как конюхи за лошадьми.
Братья переглянулись в очередной раз, после чего младший насмешливо протянул:
— Так тебя батяня и отпустит!
— Отпустит, — уверенно заявил Митяй, потом подумал, насупился и добавил: — А не отпустит — сам сбегу! От нас до станции всего-то двенадцать верст. За ночь пробежать можно. А там кажин день составы до Магнитогорска идут с углем. Доберусь — и уеду.
На этот раз братья переглянулись уже с уважением и ясно читаемой во взглядах завистью. Им-то до станции было пилить и пилить. Да и незачем им ехать — таких чудес, как волшебная повозка, именуемая антанабилей, никто поблизости не видел. Впрочем, что там оно было в большом мире, братья и не догадывались. Даже в ближайшем к ним городке Весьегонске никто из них не был, чего уж говорить о чем-то более отдаленном…
За столом же, за которым собралось едва не полдеревни, между тем шла своим чередом беседа взрослых. Отец Митяя, небрежно откинувшись на лавке и опершись спиной о стену, степенно окунул гречишный блин в домашнюю сметану и отправил его в рот. Степенно, потому как ясно давал понять окружающим, что совсем не голоден, но хозяйскую закусь уважает. Тем более что закусь поглощалась аккурат под привезенную им четверть «казенной». Да еще какой! Самой что ни на есть «княжеской» — очищенной, на меду и с перцем. Причем сам энтот красный перчик наличествовал, скромно лежа на дне четверти, в количестве полудюжины штучек, как бы подтверждая, что все по-честному и название соответствует содержанию. Из самого Магнитогорска земляк флягу привез. Уважил. Понимать надо!
