Ольгу он успокоил: приеду вскоре и все образуется. Но разговор с ней посчитал напрасным: никакой информации не получил, девчонка раскисла, в общем, она оказалась подругой только для более спокойных времен. Подосадовал, что позвонил, и отправился к коллеге.
Хорошо посидели вечером, особенно когда супруга Николая удалилась, наконец, спать. Действительно, необъяснимая вещь — наше домашнее застолье. То, что годами не видишь на прилавке, — пожалуйста, в самом скромном доме на столе, едва званый или незваный гость переступит порог. И выпили, и закусили в охотку. Под конец интересная тема возникла, но Жукровский не стал форсировать события. Трепались, юморили… Николай мнил себя коллекционером и отменным рассказчиком анекдотов, хотя Жукровский заскучал после третьего.
С объяснениями о цели приезда в Брест не мудрил: выдалось несколько свободных дней — отгулы скопились, приехал купить запчасти и, возможно, что-то еще подходящее для дома, для семьи. Но город разочаровал. Спать его уложили в гостиной, на узком неудобном диване. Долго не спалось, решал и не мог решить задачу, как устроить нынешнюю жизнь. Поднадоело на колесах, нервы стали ни к черту, уже не раз ощущал паршивую внутреннюю вибрацию. Убеждал себя, что и сейчас ему жаловаться грех: денег хватает, жизнь ведет в общем здоровую, необременительную, ни главврач, ни парторг больницы, ни экс-супруга на мозги не капают.
Вольная птица! Прямо завтра полетит дальше, в Ригу. Слава Богу, там можно устроиться почти с комфортом, есть на примете подходящий человек. И примет, и накормит, и спать уложит. Сбросить бы Нине Львовне лет двадцать — вот был бы сервис! Впрочем, кто-то из коллег, еще в младые годы, весьма убедительно утверждал, что нет лучшей любовницы, чем пятидесятилетняя женщина. Обслуживание — высший класс и никаких претензий, истерик.
Вообще-то и вода без движения тухнет, а уж человек… Жизнь не может быть ни прекрасной, ни удивительной, если она однообразна.
Морозное солнечное утро и легкий, но сытный завтрак — яйца всмятку, колбаса, масло, кофе — не оставили и следа от ночной тревоги, слабости. Николай ушел на работу, договорились встретиться в четыре. Жукровский с удовольствием принял душ, сделал паровую ванну для лица, побрился. Хозяйка отутюжила его брюки. Без четверти десять он чувствовал себя молодым, здоровым и неотразимым. С отъездом стоило повременить, ибо вполне реальной стала возможность заполучить еще сегодня шесть-семь кусков. Нужно было придумать, как убить время до четырех дня. Супруга Николая выглядела столь неаппетитно — кожа, кости и незакрывающийся рот, что и после длительного воздержания он трижды подумал бы, прежде чем лечь с такой. Тем более не прельщала эта вобла после Наташкиных жарких молодых объятий. Решил погулять по городу, в крайнем случае, сходить в кино.
