Она осознавала, что не имеет ни малейшего представления о том, что он сделает. С самого начала она знала, что он жестокий, опасный человек, поэтому и выбрала его. Он безжалостно расправлялся с предателями — что же он сделает с ней?
Замолчав, она снова уставилась на свои руки, пытаясь не дрожать, не начать скулить и молить его о пощаде и ни в коем случае не проговориться, что любит его. От одной этой мысли она содрогнулась. Это все равно что плеснуть бензина в огонь.
— И поэтому ты не можешь выйти за меня?
При первых звуках его низкого голоса она вскинула голову, но не увидела в его глазах ничего, кроме все того же огня, и просто кивнула, не доверяя голосу. Никос подался вперед и поставил бокал на столик. Страх и надежда охватили Тристанну, и у нее снова закружилась голова. Он легко поднялся с кресла, и у Тристанны пересохло в горле.
— Мне все равно, — тихо, но твердо сказал он, подходя к ней и касаясь ее щеки. — Все это не имеет никакого значения.
— Что? — Она едва могла говорить. Ее голос звучал чуть слышно, ее трясло, даже его присутствие больше не сдерживало ее. — Как ты можешь так говорить? Тебе не должно быть все равно!
— Мне не все равно, что твой отвратительный братец поставил тебя в такое положение, — тихо и хрипло сказал он, как будто тоже не доверял своему голосу. — Мне не все равно, что если бы я отказал тебе, ты нашла бы кого-то другого. — Рука, прижатая к ее лицу, напряглась. — Мне не все равно, что ты стоишь здесь передо мной и стараешься не расплакаться.
— Неправда! — огрызнулась она, но было слишком поздно.
Весь ее страх и гнев, боль и отчуждение, и отчаянная, невозможная любовь сплелись в один пылающий клубок у нее в груди и выплеснулись на щеки горячими слезами. Она не могла остановить их. Никос пробормотал что-то по-гречески, что-то нежное, и стало еще хуже. Тристанна прижала руку к глазам, злясь на себя. Что дальше? Она начнет хвататься за него каждый раз, как он соберется уйти? Как скоро она превратится в свою мать? Эта мысль обожгла ее. Ее самый ужасный кошмар становился реальностью. Но Никос взял ее лицо в ладони, и все мысли испарились, кроме одной — о нем.
— Послушай меня, — сказал он не терпящим возражений тоном. — Ты выйдешь за меня. Я приструню твоего брата и помогу твоей матери. Тебе больше не надо будет об этом беспокоиться. Ты поняла меня?
— Ты не можешь вынудить меня выйти за тебя. — Но она знала, что даже слезы на ее щеках высохнут, как только он прикажет.
