Образ дракона снова появился перед ее внутренним взором, и она поняла, что вот-вот ощутит на себе его пламя, танцевавшее вокруг них с самого первого дня, в его темных глазах, насмешливой улыбке. Она знала, что это пламя сожрет ее, не оставит ничего, кроме пепла, но не сдвинулась с места, не выскочила из комнаты, не отвела взгляда. Инстинкт самосохранения отказал как раз тогда, когда был нужен больше всего. Губы Никоса изогнулись в полуулыбке, глаза обещали так много, что Тристанна затрепетала.
— Иди сюда. — Его голос был словно веревка, мягко опутавшая ее, как еще одно обещание, заставлявшее ее тело ныть от желания, которому она должна была противостоять всеми силами.
— Не стоит. — Разве это она хотела сказать? Она твердо знала, что это не должно случиться, она не может сдаться ему, и не только из-за своей высокой цели. Она кашлянула. — Я лучше останусь здесь.
Он улыбнулся шире, и ее тело напряглось так, что она поняла, насколько глубоко увязла. Он не выглядел сердитым или хотя бы недовольным. Его взгляд скользил по ее слишком открытому телу, обжигая, и когда их взгляды встретились, он почти совсем расслабился.
— И почему я не удивлен?
— Ты обещал… — начала она, но забыла, что хотела сказать, когда он плавно двинулся к ней.
Он снял пиджак и отбросил его в сторону, быстро отстегнул запонки и бросил их на столик. Он двигался нарочито медленно, и она не могла ни нормально вздохнуть, ни отступить.
— Я ничего не обещал тебе, Тристанна, — сказал он, останавливаясь в паре дюймов от нее, и его голос пронесся по ее телу как горячее эхо.
— Обещал! — в отчаянии воскликнула она. — А если и нет, это не имеет значения! Неужели Никос Катракис опустится так низко, что затащит в свою постель женщину против ее воли?
— Не вижу здесь таких.
— Не можешь представить, что тебя могут отвергнуть? — бросила она.
У нее кружилась голова, грудь сдавило, ноги стали ватными. Она отчаянно надеялась, что выдержка не откажет ей, спасет ее еще раз. Он широко, удовлетворенно улыбнулся, и от этого желание совершенно вырвалось из-под ее контроля.
— Не могу представить, что ты отвергнешь меня, — тихо, но уверенно сказал он. — Докажи мне, что я ошибаюсь.
Он начал расстегивать рубашку, глядя на нее снисходительно, как античный бог. Тристанна сглотнула, не в силах удержать взгляд, который притягивала обнажающаяся оливковая кожа, покрытая черными волосками. Весь мир, все ее планы и стратегии исчезли, осталось только желание коснуться его кожи.
