Волнение стало таким сильным, что ее колени словно превратились в желе. Она очень надеялась, что он не заметит этого и увидит только «ледяную» Барбери — единственное, что, по словам Питера, видели люди, глядя на нее.
«Пора нам извлечь преимущество из имеющихся у тебя средств», — сказал Питер своим холодным голосом. Тристанна отогнала это воспоминание: ставки были слишком высоки, чтобы растравлять себя еще сильнее, на кону стояла жизнь ее матери и ее собственная независимость, которой она так долго добивалась. Тристанна глубоко вдохнула, произнесла короткую молитву и направилась к Никосу Катракису, пока не успела передумать.
Никос поднял глаза от своего напитка, и их взгляды встретились. Его глаза были цвета крепкого чая, светлее, чем волосы и брови, контраст с которыми заставлял их мерцать, как старое золото. У Тристанны сбилось дыхание, смех и звон бокалов вдруг перестали достигать ее ушей, она забыла, зачем пришла сюда, как будто весь мир утонул в этом расплавленном золоте.
— Мисс Барбери, — приветливо сказал он с едва заметным акцентом, из-за которого слова звучали грубовато и ласково одновременно.
В голосе была командная интонация, хотя он не переменил позы, небрежно опираясь о стол и крутя стакан с янтарным ликером. Он смотрел на нее пронзительными глазами, которые казались старше его, и волоски на загривке Тристанны встали дыбом. Он был совсем не тем, кем казался.
Он совершенно не был расслаблен, а только притворялся. Ее изумление, однако, быстро прошло: ее брат не был бы так одержим этим человеком, если бы он не был достойным противником.
— Вы знаете мое имя? — спросила она.
Ей удалось сохранить лицо. Это была семейная черта Барбери: даже если внутри бушевала настоящая буря, внешне это никак не проявлялось. Она научилась этому в раннем детстве, и сейчас это пригодится ей как никогда: она собиралась использовать его, а не подпадать под его легендарное обаяние, и должна быть сильной.
— Конечно. — Темная бровь приподнялась, чувственные губы чуть изогнулись. — Я знаю всех моих гостей по именам. Я грек, гостеприимство для меня не просто слово.
Где-то глубоко под вежливостью прятался упрек. Он смотрел на Тристанну так, словно он был кот, а она — обреченная мышь.
— Я хочу попросить вас об одолжении, — выпалила она.
План, появившийся, как только она узнала, куда — Питер ведет ее сегодня, и скрупулезно продуманный, летел в тартарары. Что-то в том, как спокойно и прямо Никос обращался с ней, заставило ее почувствовать себя так, словно вино, которое она едва пригубила, ударило ей в голову.
