Когда старички собрались заканчивать работу и начали уже укладывать на место лейку, лопаты, грабли и другие инструменты, из чащи вдруг вылетела огромная сова и уселась на ветку дерева поближе к Ясю и Осю.
- Приветствую вас, уважаемые! - солидно и чуть нараспев произнесла она. - Я уполномочена... - Тут сова разглядела наконец Митю и, прервав свое сообщение, удивленно спросила: - А это что за подозрительная личность?
- И никакая я не личность! - обиделся Митя. - Я - обыкновенный человек... Это вы тут подобрались... необыкновенные!
- Мальчик груб - это плохо, - сказала сова учительским тоном, - но мальчик с характером - это хорошо. Из него что-нибудь получится, если получится.
Сова вытянула вперед указательный коготь и закончила свое нравоучение по-латыни:
- Табула раса!.. Терра инкогнита!.. 1
[1 - "Табула Раса!.. Терра инкогнита!.." - "Чистая доска!.. Земля неизвестная!..." (лат.)]
Она хотела еще что-то сказать, но пошатнулась и, чтобы не свалиться с дерева, вцепилась покрепче обеими лапками в ветку.
- Вы что-то хотели нам сообщить, уважаемая Сова? - спросил быстро Ясь. Он знал, что если Сову не остановить, то словесный фонтан ученых и мудреных слов будет бить из нее бесперебойно.
- Да, - сказала Сова, чуточку обидевшись, - я хотела сказать, что уполномочена сообщить вам, - тут она сделала поклон головой Ясю и Осю, - что вы приглашаетесь на Лесной Совет.
- Когда? - спросил Ось.
- На заре. - Сова усмехнулась: - Старый леший Калина сказал: "Утро вечера мудренее!"
- По-моему, он прав. - Ясь не понял, чем недовольна Сова. - Утром, когда выспишься, голова всегда лучше думает.
- Позвольте мне иметь свое мнение на этот счет! - сказала Сова и, презрительно фыркнув, взмахнула крыльями и полетела прочь.
- Идемте ужинать, - позвал Ось брата и Митю. Он посмотрел на мальчика и сказал вдруг непривычно тепло и ласково: - Ты заработал сегодня кусок хлеба своими руками, дитя! Запомни этот день надолго!
- Кажется, я запомню... - ответил Митя и проглотил слюну. Он готов был сейчас съесть не меньше двух десятков котлет, но и от куска хлеба отказываться ему не хотелось.
Глава двадцатая
Если бы Шустрик не кричал так громко, когда будил Калину Калиныча!.. Может быть, тогда его страшную весть и не подслушали бы чужие уши и не случилось бы то, что случилось...
Впрочем, уши были не чужие, а свои. Родные. Сестренкины. Когда Шустрик и Калина Калиныч увидели в зарослях орешника мелькнувшие золотистые лапоточки, они сразу догадались о том, кто их подслушал.
