Следующие полчаса Эме провел, «упражняясь во вранье». Он решил, что о внезапной болезни викария де Линя можно, пожалуй, сообщить Мазарини заранее. Чтобы хоть как-то подсластить известие о том, что в смерти Филиппа д’Исси-Белльера аббат невиновен. Чему имеются свидетели, в число которых входит к тому же дама, герцогиня де Лонгвиль. Именно ее охрана отправила господина д’Исси-Белльера в мир иной, по ошибке приняв за грабителя с большой дороги. Чему этот самый господин имел неосторожность дать повод. На самом деле Эме не был уверен, что все произошло именно так, как он излагает. Но вряд ли кто-то еще станет проверять. Да и Анна-Женевьева, распевающая дуэты с аббатом де Линем, наверняка не побрезгует составить ему алиби.
Засим донесение было подписано и запечатано, сияющий Кароньяк умчался седлать лошадь, без сомнения уже предвкушая сытный ужин и жаркие объятья какой-нибудь хорошенькой мещаночки. Товарищи проводили счастливца завистливыми взглядами. Подходил к концу всего лишь второй день их пребывания в Нуази, но гвардейцам казалось, что эта пытка смирением и унынием длится бесконечно.
Утро, с которым истосковавшиеся по свободе слуги кардинала связывали так много надежд, не задалось. Низкие свинцовые тучи, пронзительный, далеко не весенний ветер. К тому же на рассвете пошел снег. Последние причуды уходящей зимы. Несмотря на это, Эме был полон решимости во что бы то ни стало отыскать заветных кукольников. Расспрашивать в лоб господина де Лекура лейтенант не рискнул. Если именно Николя – тот самый «зверь», на которого он расставляет ловушку, сейчас нельзя его вспугнуть ни малейшим подозрением. Если нет, тем более нужно быть осторожным. И не болтать лишнего в стенах аббатства.
Поэтому при встрече с бывшим помощником викария де Фобер ограничился коротким кивком, а на многозначительный шепот «Аббат де Линь сегодня не стоял заутреннюю. Говорят, он болен» бросил отрывистое «Хорошо». Отделаться от Блеза оказалось труднее.
– Господин де Линь заболел!
Обеспокоенный органист перехватил Эме во дворе, когда тот уже садился в седло.
– Я не врач, – на всякий случай напомнил лейтенант. – Обратитесь к мэтру Вуайэ.
Это было как раз то самое имя, которое вчера назвал ему Андре.
– Лекарь говорит, простуда, – не унимался рыжий. – Лихорадка. Погода-то сегодня какая скверная! – он зябко передернул плечами, кутаясь в плащ. – А у вас камзол расстегнут.
Де Фобер открыл рот. И молча его закрыл.
Ибо на какой-то миг самым натуральным образом лишился дара речи. Похоже, после истории с органом Блез в благодарность пытается о нем «заботиться». Только этого не хватало.
