— У тебя всегда были странные вкусы, — заметил я. — Переходи к делу.
Мне показалось, что насекомые потихоньку приближаются.
— Ты никогда не умел учиться, — разглагольствовал Коллекционер. — Насекомые откладывают свои яйца в живые тела. Причем предпочитают тела не насекомых. Яйца растут и развиваются внутри этих тел, превращаются в личинок и прогрызают себе путь на свободу. Носителю, конечно, неприятно, но… Насекомые не знают совести и сострадания. Однако в этом будущем остались только шестиногие твари. Поэтому им ничего другого не оставалось, кроме как откладывать яйца в беднягу, который стоит с тобой рядом. Уже восемьдесят два года в бессмертном теле Эдди Бритвы выводятся все новые и новые поколения насекомых. Внутрь откладываются яйца, личинки прогрызают себе путь наружу. Весьма неприятно для Эдди, его съедают заживо снова и снова, хотя… он мне никогда не нравился.
Я не смотрел на Эдди. Ему ни к чему было видеть тот ужас, который я испытывал сейчас. Тем более если все это и впрямь случилось по моей вине. Теперь я понял, почему насекомые поместили его в кокон. Они не хотели, чтобы Эдди покончил с собой.
В этот миг я чувствовал такую ярость, что, будь я побольше ростом, передавил бы всех шестиногих!
— Ну а теперь здесь появились еще ты и твоя дама, — продолжал объяснять Коллекционер. — Вы — новые тела для продолжения рода. Вы не продержитесь так долго, как продержался Эдди, но уверен, насекомые постараются использовать вас на полную катушку, пока вы живы. Я мог бы помочь вам бежать, но, если честно, ты тоже никогда мне не нравился, Джон.
Эдди Бритва вдруг закричал, его спина выгнулась, все тело забилось в судорогах. Я схватил его за плечи, но конвульсии были такими сильными, что удержать его я не смог. Он повалился на землю и стиснул зубы, чтобы снова не закричать, но из глаз его невольно полились слезы. Я опустился на колени рядом. Теперь я знал, что происходит, и даже не шелохнулся, когда сотни маленьких насекомых размером с большой палец начали выползать из бьющегося тела. У черных мягких хлюпающих существ были острые, как бритва, зубы, они деловито прогрызали себе путь наружу, выползая даже из глаз. Пальто впитывало кровь.
Джоанна рухнула на одно колено — ее стошнило, но она все равно не выпустила зажигалку.
Я хватал личинок обеими руками и давил; их внутренности текли по моим рукам, но тварей было слишком много.
— Что я могу сделать? — в отчаянии спросил я Эдди, но он меня не слышал.
