Знаток и тонкий истолкователь творчества Сергеева-Ценского, критик Н. И. Замошкин писал: «„Человек — это звучит гордо“ — на заре освобождения было сказано сильно, веско. В болото был брошен камень. Вслед за Горьким бросил свой камень и Сергеев-Ценский: „Ты сначала дослужись до человека, послужи у разума на службе; человек — это чин… и выше всех чинов ангельских“ (из „Лесной топи“ и авторского эпиграфа к повести „Чудо“…). Здесь есть новый оттенок: дослужись, тогда имя твое будет звучать гордо. И, наконец, третий камень: „Имя человечье несите в гордости“ (Маяковский), дослужившись, не выпускайте знамени человеческого, несите всегда»[9].
После ухода из армии Сергеев-Ценский поселяется в Алуште и всецело посвящает себя художественному творчеству. Еще свежи были в его памяти революционные события в Одессе и Симферополе, еще вспыхивали в разных концах страны молнии разрозненных крестьянских и солдатских восстаний, но революционные настроения все же явственно шли на убыль, а реакция переходила в наступление. В 1906–1907 годах Сергеевым-Ценским написан роман «Бабаев». О замысле своего первого романа он впоследствии писал критику Е. Колтоновской: «Мне тогда, как офицеру запаса, пришлось очень близко соприкоснуться с погромом евреев, ролью в этом погроме полиции и своего полка и со страшным итогом погрома — 52-мя убитыми. Вот что произвело на меня впечатление потрясающее и дало тон „Бабаеву“, а отнюдь не увлечение Достоевским, как вы пишете. Я задумался над тем, почему так легко справились с революцией, и пришел к „бабаевщине“, как явлению, и Бабаеву, как типу»[10].
Образ Бабаева иногда называют последним образом лишнего человека в русской литературе — выродившегося лишнего человека, утратившего лучшие качества своих предшественников. У этого разорившегося дворянина сохранился еще зоркий взгляд на пошлость и подлость окружающего мира, но стремления воспротивиться этой пошлости и подлости, каких бы то ни было идеалов и вообще ничего святого за душой уже нет. Бабаевщина — подлинное одряхление человеческой души («бабай», пояснял писатель, по-татарски значит старик) — пустила корни не только в душах офицеров. Такие же дряхлые, опустошенные души у исправника Журбы, советника Гресева, адвоката и землевладельца Саши. Развенчанию крайнего индивидуализма, эгоизма, отчуждения от передовых идей своего времени, развенчанию «бабаевщины» посвящен роман Сергеева-Ценского.
Неотвратимо идет к своей нравственной и физической гибели поручик Бабаев. Эта деградация происходит на глазах читателя. Бабаев отказывается от игры в любовь, но тут же идет к продажной женщине; он сознается в своем преступлении, но лишь для того, чтобы спровоцировать потерпевшего, сделать его своим врагом и тем самым избавиться от смутных угрызений совести. И есть в романе образ нарастающей, облагораживающей души и сердца революции. Бабаеву и ему подобным противостоят нарисованные с большой симпатией революционеры. Сильно звучат публицистические отступления повествователя.
