Тед уже заметил, что количество детских вещей в квартире Марты было минимальным: старая потертая корзина Моисея, в которой Ромашка раньше держала компакт-диски, несколько комбинезончиков, подаренных мамой Джуниора, и несколько пеленок.
«Интересно, чем о чём она думала и чем занималась, пока вынашивала ребенка», – подумал Тед, и до него стало доходить, что он узнает о Марте с каждым днем все больше, и это знание его не радовало.
Марте не хотелось отпускать Теда с Иисусом, но она была настолько измучена, что не нашла в себе сил противиться этому. Она начала понимать, что была одурачена, поверив в навязанный медиа образ материнства. Посмотрев на себя в зеркало, она увидела черные круги под глазами, от сосков можно было прикуривать, а вагина превратилась в яростную бурю, в которой будто устроили скачки подкованные железом лошади. Она едва не уснула стоя.
Тем временем Тед и Иисус наслаждались прогулкой по набережной. Тед решил познакомить сына с острыми ощущениями, взяв его покататься на «чертовом колесе», что на Южном берегу Темзы. В корзине с ними было еще несколько матерей с детьми школьного возраста, которые с ужасом смотрели на Теда, когда увидели, какую кроху он взял с собой. Может, он педофил, укравший ребенка? – думали они. Насколько они могли видеть, ребенок был симпатичным, так что он не мог быть кровным родственником Теду.
Не подозревая о том, какие мысли он вызвал у мамаш, бедняга Тед приветливо кивал всем, будучи в прекрасном настроении, отчего мамаши пугливо прижимали к себе своих детей, которых, в свою очередь, это раздражало, поскольку они знали о педофилах гораздо больше своих матерей и чувствовали, что Тед – хороший парень и не представляет для них никакой угрозы.
Дома Марта засунула голову под подушку, заставляя себя поспать драгоценные пару часов. Иисус не спал всю ночь, время от времени попискивая и жалуясь, и поэтому, как говорилось в книге по уходу за детьми – Марта в конце концов сподобилась в нее заглянуть, – было важно использовать любую возможность выспаться. Она не догадывалась, что это был тот самый ужасный Третий День, на который неопределенно ссылались авторы книги, видимо из-за страха от его огромного значения, и которому часто не уделяли должного внимания все, кроме только что родивших матерей, испытывающих на себе все «прелести» этой даты, либо партнеров или друзей как получающей стороны.
В конце концов Марта сдалась и решила сделать то, что ее отец всегда ей запрещал, – а именно включить телевизор средь бела дня. По телевизору шла реклама детской одежды, и в течение пары секунд Марту захлестнул такой поток слез и печали, причину которого она не могла понять, потому что это было совершенно на нее не похоже. Она переключила на другой канал, где показывали чью-то свадьбу, от чего ей стало еще хуже. Бред какой-то, подумала она, захлебываясь слезами. Она снова переключилась на другой канал, где очень скучно выглядевший тип говорил что-то о тригонометрии, но был в его движениях и одежде некий пафос, который поднял ее тоску на невиданные высоты. Она лежала в кресле, заливаясь соплями, каждый сосудик в глазах распух. Грудь выдавала на гора всхлипывания отчаяния, в то время как разум абсолютно не понимал происходящего.
