— Что вы, что вы! — Обескураженный таким приемом, Иван Ильич поднял к груди растопыренные ладони, как волейболист, готовящийся отбить мяч. — Валентин Иванович рекомендовал вас как опытного ракетчика. Ну и как сильную, незаурядную личность.
Семаго, гладко выбритый, в чистой белой рубашке, но при этом опухший и злой, — стоял и молча сверлил глазами Сперанского.
— Вы служили на секретных объектах, в суровых условиях… — продолжал литератор. — Степь. Тайга. Узкий круг общения, напряженный режим… В общем, вы знаете изнанку этой нелегкой жизни. Полковник Ардон сказал мне то же самое. Я разговаривал с ним на днях…
— И Ардон тоже? — Семаго свел брови к переносице. — И что они говорили обо мне?
Сперанский набрал воздуху в грудь, чтобы заверить этого опухшего борова, что, конечно, да, — говорили, говорили: какой он незаурядный, какой он умный… что там еще?.. что вся Москва в диком восторге от майора запаса Сергея Михайловича Семаго. Но в ту же секунду Сперанский понял, что ему надоело стоять на цыпочках в этой прихожей и строить из себя обосравшегося интеллигента.
— Они сказали, чтоб я без пузыря к вам даже не совался, — произнес литератор уже другим голосом. Он сунул руку в сумку, висевшую у него на плече, и достал оттуда бутылку коньяка «Московский».
Семаго, выдержав паузу, принял подарок, рассмотрел, отодвигая от дальнозорких глаз.
— Нормальный, — голос майора тоже изменился. — Сколько ни брал, всегда нормальный. И не слышал, чтобы кто-то отравился. Да. Я на собственной свадьбе такой пил. Водку не пил, чтобы в сознании оставаться. И «чернила» не пил, дрянь эту. Вот коньяк только… Тогда, правда, французского не было…
В кухне, обставленной по последнему, или по предпоследнему, на худой конец, слову бытовой техники, было грязновато и как-то неуютно. Свисающий с потолка тяжелый фарфоровый плафон надколот — Сперанский почему-то подумал, что во время пьянки кто-то на кого-то замахнулся бутылкой, — а стальная дверца огромного двухметрового холодильника, рядом с которой он сидел, была захватана жирными пальцами.
— Они замечательные люди, и Ардон ваш, и Рыбаченко… Но то, что они говорят, это… несколько общо. Стандартность мышления. Стереотипы. Они находились в самой гуще каких-то событий, наблюдали некие любопытные явления, но излагают все так, будто узнали об этом только из газет. Да они и сами это прекрасно понимают. Потому и посоветовали мне: мол, Семаго у нас самый умный, у него язык подвешен, он вам все и расскажет… Вот, пожалуйста, я вам свою книжицу подписал…
