– А он-то все это откуда выведал?
– От него под утро служка приходил, спрашивал, когда ты сможешь повидаться с отцом Дерихом.
– Кто это?
– Так это здешний священник и есть!
– Блин! Не знал, извини!
– Так что служке-то все и рассказали. В дом он не входил, говорили с ним через дверь, так что опосля таких новостей парень вообще исчез почти мгновенно. Он быстро смотался в церковь, вот отец Дерих и успел сюда в самый раз.
– Да, в самый интересный момент и подоспел.
– А то! Мы еще выйти не успели, как он перед дверями дома появился. Вот... Ну а как закончил говорить, взял у кого-то факел и вышел вперед. Повернулся к толпе и сказал: «Тот, кто еще хочет сжечь лорда и его людей – пусть выйдет сюда и возьмет у меня этот факел!»
– И что?
– Вон этот факел, до сих пор лежит на земле. Давно уже потух.
– А толпа чего ждет?
– Если через два дня никто не умрет и не станет одержимым – ты победил яд. Вот они и ждут, пока это станет очевидно.
– Стало быть, нам тут еще два дня сидеть?
– Да.
– А жрать мы что будем?
Смущенный Кот почесал в затылке.
– Вот с этим-то у нас незадача... Никто же сначала не знал, как именно пытались тебя отравить? Вот и собрали по моему приказу все съестное и... того.
– Что?
– Сожгли. Костер во внутреннем дворе развели и туда все побросали. Простыни и занавески – тоже. Ону... в общем, ее тоже сожгли.
– М-м-да... жаль. Я ее по-человечески похоронить хотел... Ну, да что теперь говорить-то? Пить у нас тоже нечего?
Лексли встряхнул в воздухе флягой.
– Это то, что я думаю, – или?
– Или. Это вода.
– Много ее у нас?
– Тебе хватит.
– Лексли!
– Полведра.
– Атас... Ну, два-то дня мы тут продержимся. А вот если больше...
День тянулся медленно, как-то совсем неторопливо, словно нехотя.
Толпа не расходилась, лишь время от времени люди сменяли друг друга. Надо полагать, уходили на отдых. К вечеру улицы перегородили повозками, на которых спешно нарастили борта – видимо, всерьез опасались прорыва конницы. Благо что наши лошади так и стояли под окнами у коновязи. Слава богу, что хоть у них вода была. Вот с едой... тут обстояло похуже. Сено и овес они уже успели съесть и теперь беспокойно перебирали ногами, оглядываясь по сторонам.
Нельзя сказать, что это видел только я. Во второй половине дня кто-то из слуг, распахнув окно, крикнул горожанам, чтобы они покормили хотя бы лошадей.
Слышавший это Лексли только поморщился и отошел от окна.
– Что так? – спрашиваю я у него.
– Никто не подойдет к дому ближе, чем на тридцать шагов. Народ испуган. И их можно понять!
