— А, правда, что это он Вальку Копытина съел? — не унималась Рита.
— Правда. И Вальку, и Серегу, и Мишку. Всех троих. А головы себе оставил.
Лысик удивленно раскрыла рот. Глаза ее испуганно округлились.
— Зачем?!
Направив колесо велосипеда в глубокую колею, Димка задумчиво посмотрел на Лысика, прикидывая, действительно ли она такая доверчивая или просто издевается. Рита продолжала преданно смотреть ему в рот, ожидая ответа.
— Чтобы было с кем поговорить, — ответил он, наконец. — Тоскливо же весь день в бочке сидеть. Пока дождешься, чтобы к тебе еще какой-нибудь дурак свалился — сто лет пройти может. Так и со скуки помереть недолго.
— И что, вот так целыми днями с ними разговаривает и все?
Димка сделал вид, что глубоко задумался.
— Нууу… Нет, наверное. Еще в шахматы играет… в шашки, в «Чапаева» там…
Лысик неожиданно посмотрела на него со взрослой серьезностью и еще крепче сжав его ладонь, доверительно сказала:
— Я бы не хотела, чтобы нам головы оторвали… Дим, давай не пойдем?
И это прозвучало так искренне и доверчиво, что у Димки против воли сжалось сердце. Он остановился, повернулся к Лысику и, глядя в ее большие, небесно-синие глаза, честно сказал:
— Нет там никого. И не было никогда. Это нефтебаза старая, мне… — он запнулся, дернул щекой, но все же справился с собой и закончил — … мне мама рассказывала.
— Мы раньше этой дорогой часто ездили. Осенью — за грибами, зимой — на лыжах. Летом — на речку. Там дальше, — Димка махнул рукой по направлению убегающей за горизонт и прячущейся между деревьями разбитой грунтовки, — классное место есть. Папка рыбу ловил, а мы… с мамой… мы костер жгли. А потом шашлыки все вместе ели… или уху варили…
Он мотнул головой, отгоняя воспоминания, как назойливую пчелу, норовящую ужалить побольнее.
— Нет там никакого Кракена. Просто Геныч перед Катькой рисуется.
Глядя ему в глаза, Лысик маленькими пальцами сжала его ладонь и кивнула. Димка отвел взгляд первым, в горле стоял комок, глаза щипало, сердце гулко бухалось о грудную клетку, как застрявшая между оконными рамами ласточка. Отвернувшись, он резко вырвал руку из теплых объятий Ритиной ладошки и зло зашагал вперед, за ограду. Туда, где раздавались громкие спорящие голоса. Туда, куда мальчику и девочке ни за что нельзя приходить, взявшись за руки. К товарищам по играм.
Приподняв велик, он выволок колесо из колеи и направил в раззявленный проем между частоколом гниющих железных зубов. Сорванные с петель ворота валялись прямо на земле, и на них четко отпечатались три змеящихся следа — проехавшие здесь недавно велосипеды. Металлические листы гулко выгнулись, когда Димка наступил на них, а потом и загрохотали, когда по ним быстро пробежались запыленные синенькие босоножки Лысика.
