Я несколько месяцев тому назад просил Жуковского прислать мне экземпляр последнего издания сочинений его; он обещал мне; напомни ему. У меня есть первое издание, подаренное мне им, с подписью руки его, и подписью весьма для меня лестною; я мог бы последнее издание купить, но этой подписи не будет. Скажи ему это.
Прости, обнимаю тебя. Денис»>{181}.
«Письма из Варшавы идут очень медленно», — так начиналось письмо сестры Поэта О. С. Павлищевой к отцу.
Пушкина уже не было в живых, а письмо все еще перемещалось из Варшавы через российские просторы к Москве, неся с собою какие-то житейские проблемы и хлопоты, связанные с именем Александра Сергеевича. Каково было отцу его читать письмо, зная, что сына уже нет на свете, и что все это теперь не имеет никакого значения.
«3 февраля 1837 года.
Письма из Варшавы идут очень медленно, дорогой папа́, ваше письмо от 12 января дошло до меня лишь несколько дней тому назад. <…> Я очень рада, что вы получили известия о Льве; странный он человек — плачется, что ему не пишут, тогда как сам не пишет никому и не сообщает, где находится, а я, как он, буду плакаться вам на то, что меня забыли петербургские знакомые, которые не только не пишут, но и на мои письма не отвечают — ни г-жа Тимофеева, ни г-жа Осипова <…> Правда, Александр написал нам, но в его послании всего несколько торопливо набросанных строк, обращенных к мужу, в ответ на письмо, написанное еще в июле, которое он совершенно превратно понял, вероятно, не дав себе даже труда дочитать его до конца и даже не упоминал о двух других, которые муж написал ему отсюда. Видно, что он очень занят своими делами и в дурном расположении духа. Четвертую книгу его журнала украшает творение его — „Капитанская дочка“. Давно ничего не приходилось мне читать столь интересного по-русски <…>»>{182}.
Из письма В. А. Жуковского С. Л. Пушкину:
«<…> 3 февраля в 10 часов вечера собрались мы в последний раз к тому, что еще для нас оставалось от Пушкина; отпели последнюю панихиду; ящик с гробом поставили на сани; сани тронулись; при свете месяца несколько времени я следовал за ними, скоро они поворотили за угол дома; и все, что было земной Пушкин, навсегда пропало из глаз моих»>{183}.
Из дневника А. И. Тургенева:
«3 февраля… Писал к сестрице (А. И. Нефедьевой. — Авт.) <…> Опоздал на панехиду к Пушкину. Явились в полночь, поставили на дроги и 4 февраля, в 1-м часу утра или ночи, отправился за гробом Пушкина в Псков; перед гробом и мною скакал жандармский капитан <…>»
