— Вот видите, Сергей Анатольевич, а нас с вами этот аспект нисколько не обеспокоил, — заметила Наталья Николаевна, — Лиза определённо работает «свежей головой» в нашем маленьком коллективе, и с её помощью мы разгадаем, наконец, все загадки и решим все проблемы.
В неведомой лаборатории остались двое — Штайнмахер и ещё один сотрудник. Громов прижал палец к губам. На экране заговорили.
— По-английски! — ахнула Лиза.
Громов вполголоса переводил:
— Аарон, задержитесь на минутку.
Это сказал Штайнмахер, обращаясь к молодому сотруднику. Вместе они подошли так близко к видеокамере, что их лица видны были крупным планом.
— Вы иудей, Аарон?
— Ну вы же знаете, что я еврей, — пожал плечами Аарон.
— Я имею ввиду не национальность. Кто вы по вере? Христианин или же иудей?
— Трудно сказать. Моя мать христианка, а отец иудей.
— Как же они уживаются?
— Нормально. 21-й век. Процесс глобализации. Грани между конфессиями потихоньку сглаживаются.
— Ну-у… Я бы так не сказал!
— Господин Штайнмахер, я очень есть хочу, — пожаловался Аарон, — давайте лучше в столовой о конфессиях побеседуем.
— Я задержу вас, юноша, только на минутку. Скажите, кто он? Как вы думаете? — тут Штайнмахер кивнул на спящего на кушетке человека.
— Клон. Кто же ещё?
— И лицо его вам не знакомо?
— А что, должно быть? — усмехнулся Аарон.
— Да нет. Простите.
— Так я пойду?
— Да, да, конечно. Извините, что задержал. Стало быть, к христианству вы нормально относитесь?
— Господин Штайнмахер, — юноша был, как будто раздосадован, — вы задаёте странные вопросы. Вас не устраивает, как я работаю? Тогда скажите прямо, что я уволен. А при чём тут мои взгляды на христианство и прочие религиозные конфессии?
— Нет, вы талантливый учёный! Я просто… У меня просто, понимаете ли… Впрочем, неважно. Извините. И ступайте завтракать.
Аарон хмыкнул, повернулся и ушёл.
— Интересная вещь, — заговорил вдруг сам с собой Штайнмахер. Громов прилежно переводил его слова.
— Я никому здесь не могу довериться.
Он посмотрел прямо в камеру.
— Если кто-нибудь где-нибудь видит и слышит меня — знайте: я не хотел клонировать Христа.
Услышав эти слова, Елизавета вскрикнула.
Штайнмахер продолжал:
— Но так сложились обстоятельства. Долго рассказывать. А у меня мало времени. Скоро перерыв закончится, и мои сотрудники вернутся. Я решился на этот шаг — передать ноутбук с прямой трансляцией русскому Президенту. Достигнет ли цели моё послание — не знаю. Что будет дальше с нами всеми, я имею ввиду — со всем миром, я тоже не знаю. Если Христос был человеком, пусть даже царского происхождения, наш эксперимент становится просто безответственным и неэтичным. Но если Он был Мессией, то мы, с позиций христианства, богоотступники и совершили грех, достойный самой тяжкой кары. Но почему же Бог позволил нам совершить его?!
