– Достойный итог нашей деятельности, – усмехается Дон. – Стоило ехать в такую даль.
Им приносят еду. Разговор продолжается.
– Если у тебя нету ног, не занимайся лыжами, – заявляет Дон. – Я противник всех этих олимпийских игр для хромых.
– Мне вы можете это сказать, Дон, но я б не рискнул такое произнести перед более широкой аудиторией.
В любом случае исключать старого товарища из турнира – бесчеловечно. И вообще – посол машет рукой – его интересует, знаете ли, процесс, а не результат. Еще бы, думает Дон, с такой игрой, какую ты в последние годы показываешь…
– Дон, вы ведь тоже с ним сделали ничью?
Сделал. Вопреки убеждениям.
В самолете – своя логика прекращения и возобновления беседы. После еды стариков клонит в сон.
Будет нормально, спрашивает Дон, если он немного подремлет? А потом они поговорят про Айви, про русского, серьезная тема, что-то надо решать. Дон прикроет глаза, задернет на некоторое время шторки, побудет в своем. Там, у Дона внутри, тикают шахматные часы, по доске двигаются фигуры, едят друг друга, потом их всех убирают, кто-то в выигрыше, кто-то в проигрыше, все справедливо. В мире, в котором хотел бы жить Дон, все справедливо.
Посол тоже подремывает. Под самолетом – Америка, страна великих возможностей, камертон западной цивилизации. Скоро, посол знает, к ней подтянутся и другие страны, и хоть милый его сердцу европейский шарм канет, конечно же, в прошлое, жизнь на планете сделается гуманней и лучше. Образец разумной самоорганизации – их турнир, такие чистые, бесконфликтные, идущие от сердца каждого участника начинания – редкость в нынешнем мире. Лучше любой политической партии, любого общественного движения. Посол видел много политики, много тяжелого, неприятного, он свое знание выстрадал.
Обслуживание в первом классе, пожалуй что, даже избыточное. Господам предлагают десерт. Шоколадный мусс. Дон не хочет. Мусс – это что такое? Вроде желе? Дон не любит желе, он не любит того, что дрожит.
– У меня от этого были сложности с женщинами, – Дон хохочет.
Правда, смешно. Он, посол, всю жизнь любил одну женщину – собственную жену. – Дон, разумеется, тоже. Но когда-то, когда он был в колледже… – О, в колледже мы все были полигамными.
Самолет потряхивает, не до сна. Велено пристегнуть ремни. Внизу большая река.
– Миссури какая-нибудь? – предполагает посол.
Не какая-нибудь, ворчит Дон, на Среднем Западе он провел много лет. – Посол поднимает руки, элегантно, как все, что он делает. Средний Запад – вотчина Дона, он, посол, жил исключительно на Востоке – Вашингтон, Нью-Йорк.
