Но ясны ли основные данные для всех, изучены ли они исчерпывающим образом и можно ли считать дискуссию об установлении фактов доведенной до конца? Пусть так, но после этого начинаются толкования, изучение аргументов, их отбрасывание или принятие по ясным причинам, например, в результате анализа совместимости с контекстом.
Дебаты, которые имели место в "Монде", не были дискуссией в собственном смысле слова (за частичным исключением двух старей Дж. Уэллерса). Заявление историков определило ее направление: вот изложение фактов в том виде, в каком они скреплены нашей подписью; что же касается предмета дебатов, то он не подлежит обсуждению, поскольку, будучи исключенным из нашего толкования, он не существует. Трудность ответа Фориссону (чего ожидали некоторые читатели) была ловко преодолена, поскольку было сказано, что для него нет места (чего ожидали некоторые другие читатели). Неудивительно, что конец заявления историков был столь неуклюжим и двусмысленным. Если бы он не был таким, пришлось бы выбирать одну из двух позиций, в равной степени грубых: либо "все это идиотизм, потому что не согласуется с нашим толкованием", либо "это нам мешает, возмущает нас по личным причинам, затрагивает то, о чем говорить нельзя; мы не можем вести дебаты на тему, которая оскорбляет наши самые священные чувства".
К первому выводу я еще вернусь и подвергну его критике. Что же касается второго, то я осознаю, что эта тема может вызвать вполне понятные эмоции. Замечу, кстати, что самые живые эмоции выражают те, кто не был жертвой депортации. Бывшие депортированные, которых я знаю, понимают, что им известны лишь частичные аспекты депортации, и не всегда узнают себя в сочинениях на эту тему. Я хотел бы вернуться к этому второму выводу, подразумеваемому заявлением историков, потому что он ставит авторов в трудное положение. Они вынуждены долго объяснять, что не хотят говорить на эту тему, по крайней мере, способом, отклоняющимся от ортодоксального. Они предпочитают хранить молчание, презрительно игнорируя эту тему. Я понимаю их позицию и могу даже ее одобрить. Я не вижу, во имя чего нужно ввязываться в споры по всем проблемам, которые приносит с собой ветер времени. Можно оставаться при своих взглядах и вежливо отказываться от дебатов, которые считаешь бесполезными или воспринимаешь болезненно. Но если решаешь вмешаться и победить в споре, то нужно быть готовым объясниться перед всеми, выдерживать критические уколы.
