"Приходится констатировать довольно странную ситуацию. С одной стороны, гитлеровский геноцид стал одним из великих мифов современного мира, сегодня еще более неотделимым от занятия определенной политической и этической позиции по отношению к евреям, мифом, к которому разным образом обращаются церкви и главы государств, бунтующие парижские студенты, моралисты и писатели. С другой стороны, несмотря на постоянный интерес широкой публики к истории Второй мировой войны, несмотря на процесс Эйхмана и на недавнее возобновление выпуска исторических работ о Гитлере, историки, преподаватели университетов и т. п. утрачивают интерес к его самому специфическому предприятию, которое сделало его имя отвратительным. Соответственно наши знания об окончательном решении еврейского вопроса за последние 25 лет продвинулись меньше, чем наши знания о Варфоломеевской ночи или древнем Египте".
"Какова причина такого намеренного умолчания со стороны исследователей в сочетании со способностью общества забывать о прошлом? Не кроется ли за этим рассеянное чувство вины, то самое, в силу которого антисемитизм после 1945 года, будучи запрещенным, стал выступать под разными масками? Не тот ли это самый страх, который заставляет сурово его критиковать (для психолога это симптом того, что антисемитизм остается скрытым в глубине души) и в то же время не рекомендует знать, что же в действительности произошло с евреями, как действовали палачи и как они ими стали? Такова связь между непопулярностью этой темы и запретом слова, но не самого явления. Имеет место своего рода сопротивление, но спроецированное на прошлое, что можно объяснить стремлением не задерживаться на такой "дурной стороне" истории, как страдания евреев".
Не удивительно ли, что тот же самый Леон Поляков, который вроде бы выражал пожелание, чтобы появились новые, более глубокие исследования, объясняющие "как" и "почему", избавленные от этого "рассеянного чувства вины", которое мешает развивать тему, был одним из подписантов заявления 34-х и даже одним из его инициаторов? Этим новым сторонникам единомыслия не нравится, что происходят жаркие дебаты даже между авторами, точки зрения которых сходны. Они сделали своей опорой легенды, лжесвидетельства и фальсификации, которые затемняют фактическую сторону проблемы. Г-н Планше, первым подписавший заявление историков, несомненно, проявил легкомыслие, написав: "То, что газовых камер не было во всех концлагерях, даже там, где мнимые газовые камеры показывают туристам, это факт, признанный специалистами и непосредственными свидетелями". Либо г-н Планше не знает об этих разногласиях, либо умалчивает о них.
