Доктор осторожно убрала платок и осмотрела голову Камински.
– Болит?
– Нет, не очень, – соврал Камински и невольно поморщился.
Он заметил, что снова играет в сильного мужчину – этот прием, который обычно использовался, чтобы обворожить женщин, ему особенно нравился. Он наслаждался прикосновениями врача, чувствовал каждую подушечку ее пальцев на своей голове.
– Рану нужно зашить, – холодно сказала доктор Хорнштайн.
Эти слова словно пробудили Камински от сладостной дремы.
– Как это… – решительно запротестовал он. – Немного йода – и все пройдет само собой!
Врач взяла два зеркала, одно дала Камински, а второе направила на рану.
– Вот. Сами посмотрите. Рану нужно зашивать…
– А если я откажусь? – перебил ее Камински.
– Это ваш затылок, – рассмеялась врач. Глаза ее засияли, словно заходящее солнце над Нилом. – Я, конечно, не могу вас заставить, но…
– Что «но»?
– Возможно, рана и так затянется, но на этом месте уже не вырастут волосы.
Камински задумался: хоть он и поклялся не иметь дела женщинами, но остался таким же самовлюбленным.
– Ну? – настаивала на своем доктор Хорнштайн, забирая у него зеркало.
В ее голосе явственно слышались властные нотки, и симпатия, с которой Камински отнесся к докторше, рассеялась в тот же миг.
– Вы что, тогда оставите меня здесь? – нерешительно поинтересовался он.
– Нет. Если бы мы оставляли каждого с таким ранением, у нас уже не было бы свободных мест, – улыбнулась она.
Она долго осматривала пациента, потом позвала санитара и велела приготовить инъекцию обезболивающего а она наложит на рану три шва.
Камински отказался ложиться на кушетку: сам не знает почему, он снова начал играть в сильного мужчину. Ho доктор Хорнштайн уже была готова к этому. Она сделала укол для местной анестезии за правым ухом, где санитар уже выстриг небольшую проплешину вокруг раны.
Сидя в кресле, Камински пытался отвлечься от происходящего. Храмовые колоссы не выходили у него из головы. Перед глазами возникали величественные статуи, с которыми ему придется иметь дело, – гигантские произведения искусства. И это задание невольно вызывало в нем страх. Голова пошла кругом. Укол начинал действовать. На лбу выступили капли пота. Камински сжал руки, напрягся, пошевелил пальцами ног, чтобы не заснуть. Все было напрасно: блестящий пол под ним начал раскачиваться, словно палуба корабля в неспокойном море. «Только бы не потерять; сознание, – думал он. Он чертовски боялся опозориться. – Бог мой, я должен это выдержать!» Но как только он мысленно произнес эти слова, тело его обмякло и поползло вниз. Он этого даже не заметил и упал бы, если бы доктор Хорнштайн и санитар не подхватили его и не поло-кили на кушетку.
