Островитянин был очень разочарован, поскольку такая профессия обрекала его сидеть на одном месте, и запросил отступного.
Тогда я стал рассказывать ему о других занятиях. Шелководство было не менее хлопотно, ведь сколько там нужно крутиться вокруг корзин с шелкопрядом. А шелк с коконов сматывать — тут тоже шага от горшка с коконами не сделаешь. Много еще хороших ремесел есть. Шляпник делает шляпы, чтобы люди не простужались и у них не было насморка. Веерщик делает веера, чтобы у каждого при себе был прохладный ветерок. Красильщик старое платье превращает в новое. Но при всех этих занятиях не так-то просто и легко отлучаться от своего места. Даже самые незначительные профессии, как, например, профессия плетельщика корзин или плетней, здесь не годились, потому что ни одна из них не удовлетворяла желания Островитянина бродяжничать. Я вспомнил о бродячих торговцах. Вот уж кто вволю бродил по свету, то есть от села к селу. Бродячие торговцы частенько появлялись и у нас. Раньше других приходил горшечник с коромыслом на плече и громко зазывал: «Ко-о-му горшки-миски!» Следом раздавался крик другого торговца: «Кому рыбный соус!» Едва смолкал этот крик, как наперебой начинали предлагать свой товар торговцы циновками, тканями, лапшой, маслом, жиром для пропитки плетеных изделий. Громче всех, пожалуй, кричали именно они. В жару им приходилось ходить очень быстро, жир под солнцем растапливался, и они терпели убытки. Потому-то они не ходили, а почти бегали…
В конце концов Островитянин решил, что лучше всего заняться торговлей таким жиром, только вот где его брать?
Но тут я вспомнил о лудильщике, который чинил котелки и миски. Лудильщику не раз завидовал и я сам. Да, о такой профессии действительно можно было мечтать. Лудильщик! Неся на коромысле два круглых шара и шланг с кузнечным мехом, он шел по селу и громко кричал:
— Кому лудить-паять!..
А из домов зазывали:
— К нам, к нам! Миска прохудилась…
Он входил, опускал свою ношу, разжигал угли. Потом открывал два шара, в которых был целый мир удивительного: маленькие ножницы, маленький молоточек, плоскогубцы, щипчики из игл дикобраза, глиняный горшок, ракушка величиной с ладонь, комочек буры, кусочки меди, обрывки проволоки… Лудильщик вытаскивал кузнечный мех и начинал его шумно раздувать. Поблескивало расплавленное олово, лудильщик соединял, склеивал, шлифовал, затачивал, и прохудившаяся миска становилась как новенькая. Для верности он обвязывал ее по краю блестящей медной проволочкой. Миску снова ставили на прежнее место. Лудильщик получал деньги, поднимал свое коромысло и шел к следующему дому. Вскоре его неизменное «кому лудить» уже раздавалось у околицы.
