Все давние обиды сейчас ожили в памяти дяди Туана, лишили сна и покоя.
На память приходили то крики людей, которых избивали в караулке за неуплату налогов, то жалкие фигурки, рыскавшие в непогоду в пруду и в болоте в поисках креветок и улиток, беспомощные перед голодом и болезнями, так и косившими бедняков.
Но сколько ни думал дядя Туан, никак он не мог взять в толк, отчего это на долю иного человека выпадает столько несчастий. Вот и его собственная жизнь такая же… Снова вспомнил дядя Туан, как он валялся связанный перед динем, и у него мурашки побежали по коже…
Раздался крик петуха. Вот и прошла еще одна, которая уже по счету, бессонная ночь. И неожиданно мелькнула мысль: «Бросить все и уйти куда глаза глядят!»
Мелькнула, а потом снова и снова приходила на ум и постепенно прочно завладела дядей Туаном.
С той поры он сделался молчаливым и замкнутым и занимался только работой по дому: старательно перестелил прохудившуюся крышу, заделал щели в стене и починил люльку для малышки.
А однажды вечером положил в котелок рису вариться побольше обычного, поев, сделал из остатков колобок и завернул в узелок, сказав жене, что утром пораньше отправится в лес за хворостом. Ночью, дождавшись, пока наступит полное затишье, он неслышно встал, повесил узелок с рисовым колобком на палку, толкнул тихонько дверь и вышел вон.
На дворе было темно, хоть глаз выколи. На небе — ни одной звездочки. Пролетело, вычертив тонкие полоски, несколько светлячков. Дождь, который начался вечером, уже перестал, только откуда-то издалека еще доносились глухие раскаты грома.
Дядя Туан вышел за околицу. Шел он быстро, чуть не бежал. Он и сам еще не знал, куда ему идти. Он хотел одного — оказаться как можно дальше от села, от этой невыносимой жизни. Может, стоило разыскать кого-нибудь из родичей, кто ушел из села еще раньше и уже устроился на заработки на чайных плантациях? Наверное, для начала это было бы лучше всего.
Он шел, далеко обходя большаки, потому что на них стояли караульные посты и без документов ему пришлось бы плохо. Шел узкими тропками, а то и прямо через рисовые поля, над которыми звенели лягушачьи концерты.
Спустившись по одному из склонов, заросшему тутовником, он вышел к реке. Стояла ночь, переправа не работала, и дядя Туан решил вплавь перебраться через реку. Плавал он довольно хорошо и скоро уже был на том берегу. Здесь тоже стояли заросли шелковицы, а за ними шли плантации сахарного тростника.
