Когда они сели обедать, Дэвид сказал:
— Есть какое-то величие в том, как итальянцы совершенствуют макароны. — Он подцепил вилкой трубочку «ригатони». Видите, внутренняя поверхность этих макарон ребристая, чтобы удерживать как можно больше соуса или подливки. В Англии ловкие ребята ударяются в рекламу, а в Италии они предпочитают тратить усилия на нечто «вещественное».
Разговор их был легким и приятным. Когда Шарлотта съела все, что было у нее в тарелке, и получила добавку, она поблагодарила Дэвида за любезное приглашение остаться пообедать. Еще она сказала, что поражена его умением готовить.
— Это я должен вас благодарить за то, что составили мне компанию. Я рад, что смог поговорить о своей фирме с кем-то, кроме отца. — Он рассказал ей, что Стоун-старший постоянно вмешивается в дела. — Я все делаю не так, хотя доходы растут. — Дэвид глотнул вина и покачал головой: — Разумеется, об этом он помалкивает.
— Самое сложное то, о чем они предпочитают помалкивать, — согласилась Шарлотта. — Мои родители хотели, чтобы я стала юристом. Видите ли, отец у меня — юрисконсульт в Хартфорде, мать — судья, и они были уверены, что после университета я должна поступить в юридический колледж. Не знаю, простят ли они мне когда-нибудь, что я стала работать в газете: Для родителей это было равнозначно тому, как если бы я вдруг заговорила на другом языке или начала пить денатурат. Разумеется, когда мне предложили место в Эн-эн-эн, они сквозь зубы поздравили меня, но, по их мнению, телевидение — это что-то эфемерное. Зато мой брат сейчас тащит на себе бремя их надежд. Он вкалывает, чтобы стать юристом.
Все выглядело так, словно в комнате была не она, а какая-то другая женщина, говорящая ее голосом, рассказывающая о вещах, в которых она никогда и никому не признавалась. Дэвид молча кивал. У меня такие же проблемы, как бы давал понять он. Но следующие его слова застигли Шарлотту врасплох:
— От меня недавно ушла жена. Это я говорю на тот случай, если вы удивлены, что здесь больше никого нет. — Он с горечью рассмеялся.
— А что… э-э… случилось? — Шарлотта разрывалась между любопытством и страхом, как бы не перейти границу приличий. — Если вас не смущают такие вопросы. — Она изо всех сил старалась не показать своей радости.
— Не смущают. Я же сам сказал вам об этом, поскольку хотел, чтобы вы знали.
Он сделал паузу и дотронулся до перечницы, стоявшей на столе между ними. Шарлотта с жадностью вслушивалась в его последние слова, надеясь, что это означает: он дает понять ей, что свободен.
