— Разве ты не видишь, что делаешь со мной?
Моментально вспыхнув от смущения, Мэнди мысленно обозвала себя идиоткой. Отношения с Кеном и так были достаточно взрывоопасны, а она еще подливала масла в огонь.
Ей следовало поскорее повернуться и уйти, пока Хэттон не сообразил, как его нагота повлияла на нее.
Однако тело отказалось ей повиноваться. Ноги перестали слушаться приказов мозга. А все потому, что Мэнди очень соскучилась по Кену. Истосковалась по его прикосновениям, объятиям, поцелуям…
— Много времени прошло… — Тихое замечание Хэттона оказалось созвучно ее мыслям.
— Да.
— Слишком много. — В голосе Кена появилась хрипотца. — Дай мне руку!
Нет, только не это!
Но после долгих лет одиночества и подавления природных потребностей нынешнее сопротивление было равносильно пытке.
Хэттон протянул ей раскрытую ладонь и сказал:
— Ни о чем не думай. Просто дай руку, и все.
Движимая инстинктом, более сильным, чем инстинкт самосохранения, она положила на его ладонь дрожащие пальцы.
Кен тотчас сжал их, его рука была прохладна и сильна. Притянув Мэнди к своему влажному телу, он обнял ее и нежно поцеловал в губы.
Нет, нет, это безумие…
Словно услыхав сей беззвучный возглас, Хэттон шепнул:
— Тише, все хорошо…
Затем он взял лицо Мэнди в ладони и вновь прильнул к ее губам, на этот раз в более глубоком поцелуе, от которого, казалось, растаяли все косточки в теле. Руки Хэттона незаметно переместились ниже, чтобы подхватить ее упругую грудь и приласкать через шелк платья.
Будто опомнившись, Мэнди схватила его пальцы и, оторвавшись от его губ, произнесла срывающимся голосом:
— Нет, я не могу, не могу…
— Почему? — хрипло спросил Кен. — Ведь я знаю, что тебе этого хочется.
С этими словами он подхватил Мэнди на руки, быстро прошел несколько шагов и уложил на стоявшую среди шезлонгов и столиков кушетку. Затем опустился рядом.
Предприняв отчаянную попытку воспротивиться не только ему, но также собственным желаниям, Мэнди поспешно прикрыла грудь рукой.
Ее жест вызвал на его устах мягкую улыбку. Взяв ее руки, он раздвинул их и переместил на кушетку, расположив по обеим сторонам тела.
— Пусть они пока побудут здесь. Мы все будем делать медленно.
— Кен…
— Молчи. — Очень осторожно и сосредоточенно, словно разворачивая драгоценный подарок и замирая от предвкушения того, что ему предстояло увидеть, он принялся расстегивать пуговицы на ее платье.
— Сюда могут войти! — взволнованно запротестовала она.
— Входить некому. Лиз уже ушла, у горничной тоже выходной. Да и садовник явится не раньше понедельника.
