Перешагнув порог, он огляделся. Дом выглядел элегантно, хотя и старомодно. Холл был высотой в целых два этажа. С потолка, словно в старом замке, спускались хрустальные люстры. На второй этаж вели две дубовые лестницы. На первом этаже восточного крыла он оборудовал офис. В западном располагались рабочие кабинеты, бильярдная и личный кабинет его отца.
Фред Ольсон, смотритель, ухаживавший за домом все годы, пока он пустовал, жил в квартирке над гаражом.
Для Вайатта дом слишком большой: он был построен еще его прадедушкой. Ему не раз предлагали выгодно продать его, но каждый раз он отказывался. Почему он так поступал? Может, из уважения к семейным традициям?
А может, дом напоминал ему счастливое прошлое, когда в его жизни была Викки?
Как бы то ни было, дом на холме одиноко стоял, молчаливо взирая на окружавшие его океан и долину.
Вайатт поднялся на второй этаж. Дел у него было много, а времени — мало. Весь остаток дня он распаковывал вещи и отдавал распоряжения по работе, стараясь не думать о Викки.
Но это плохо получалось.
У подножия холма, в своем магазине, Викки тоже не сидела без дела. Но каждый раз, когда к магазину подъезжала машина, она нервно вздрагивала и смотрела в окно. Нет нужды повторять, как ее пугала перспектива жить по соседству с Вайаттом Эдвардсом.
Необузданная жизнерадостность Норин иногда действовала на нервы, но только не сегодня. Викки даже успокаивала безостановочная болтовня Норин, отвлекающая от мыслей о Вайатте Эдвардсе.
День тянулся невыносимо долго. Каждая минута казалась часом. После школы заглянул Ричи, но она тут же отослала его домой делать уроки. Она боялась, что Вайатт неожиданно вернется и увидит ее сына… их сына.
Она была уже на четвертом месяце беременности, когда вышла замуж за другого мужчину. Роберт Бингхэм понимал, что Викки нужен дом для будущего ребенка. Он также знал, что она не любит его, но и это его не смущало. Он нежно ухаживал за ней во время беременности. Он любил и воспитывал ее сына как своего собственного и никогда не спрашивал о его настоящем отце.
Викки уважала Роберта, почти любила. Но это не было то страстное, захватывающее чувство, которое она питала к Вайатту, — оно никогда не покидало ее. Она искренне сожалела, что не может любить Роберта, как он того заслуживал. Ей было ужасно больно, когда, глядя в его глаза, она думала о другом мужчине. Роберт никогда не упрекал ее ни в чем, но все время их совместной жизни ее не оставляло чувство вины.
